Я натурально завыл. Подпол толкнул ко мне сложенный вдвое листочек из блокнота.

— … самое главное — туалетной бумаги побольше возьми, во! — обрадовано гаркнул военный Валентин Борисыч. — Там это наверняка жуткий дефицит! Что записку мнешь? Не от одноклассницы чай, разворачивай и читай!

У него на столе звякнул неуклюжий армейский телефон. На пару секунд прижал трубку к уху, бросил короткое «Хорошо» и небрежно швырнул трубку обратно.

— Твой НЛО уже отбыл в космос. Что вытаращился? Читай, мне особо с тобой рассусоливать некогда. Вечером будет попутный борт на Урал, на нём ты и полетишь.

Я дрожащими от полного расстройства пальцами развернул зажатый листок. Там рукой отца было написано: «Делай, как сказано. Тебе помогут». Представив себя в бандане, берцах и камуфляже, с рюкзаком десантника за спиной и нанизанными на бечёвку рулонами туалетной бумаги, крест-накрест пересекающие мою впалую грудь, как пулемётные ленты у балтийского братишки-анархиста, я сумел-таки перевести истерический всхлип в задушенный кашель. Но получилось у меня плохо.

Вылетели мы на Урал вечером, сели там в самую ночь, на четыре часа мне дали прикорнуть в комнатке отдыха дежурки военного аэродрома. Утром прибежал местный особист и за руку оттащил меня в военный городок. Там меня быстро покормили в солдатской столовке и запихали в большущий «КрАЗ», молотящий мотором и периодически отдувающийся сжатым воздухом как старая, уставшая кляча на заднем дворе общепитовского дворца. Тут же из кухни подбежал что-то пережёвывающий старший прапорщик, покосился на меня, получил втык и инструктаж от особиста. Гремя разболтанной дверцей, старший машины забрался ко мне на высокое облупившееся дерматиновое сиденье, и ветеран с одышкой шустро погнал по лесам и перелескам родного края. Ехали по сумрачной тайге часа три. Наконец, где-то ближе к полудню, мы прибыли в небольшую деревню. На скудно выложенной тротуарной плиткой местной Красной площади забредший сюда путешественник мог сразу любоваться поселковым Советом с потрёпанным трёхцветным флагом, пустующим стендом под завлекательной надписью «Лучшие люди села», одноэтажным красавцем микро-мини-гипермаркетом, по ноздри залепленным вызывающе яркой рекламой и пустующей ещё по летнему времени школой. Напротив школы мы и тормознули. Прапор подсказал, что меня уже ждут, выпустил из кабины сопящего грузовика, вновь в него загрузился и был таков. Я стоял с рюкзаком у ноги как казанская сирота какая или беспризорник, добравшийся, наконец, до тёплого, хлебного Ташкента и не знающий, где тут по-быстрому можно спереть булку с изюмом. Где-то здесь меня ждал волхв и кудесник, местный колдун с лицензией ФСБ. В поисках могучего старца в посконной рубахе по колено и с седой бородой примерно по то же самое место, я как-то пропустил неспешно подгребающую ко мне фигуру толстоватого молодого человека в очках, джинсах и клетчатой ковбойской рубахе, да ещё с ранними розовыми залысинами на блондинистой голове.

— Здравствуйте, вы ведь Сергей Стоянов? Меня о вас довольно подробно известили, — сказал древнерусский колдун. — Я преподаватель математики местной школы Богатырёв Павел Ильич. Будем знакомы.

И он, ласково улыбаясь, протянул руку. Так состоялось наше знакомство. Я вздохнул, пожал протянутую руку, передал Павлу Ильичу большой пластиковый пакет с двумя упаковками трёхслойной туалетной бумаги и сказал: «Это вам сувенир из Крыма. Знающие люди посоветовали. Когда колдовать будем»?

Колдовать у нас получилось только в октябре месяце текущего года и века. До этого момента были нескончаемые разговоры молодого, тридцатипятилетнего учителя математики, имевшего псевдоним «Финн» и начинающего псиона категории «Б» клана Росс.

— В ФСБ так любят поэму «Руслан и Людмила»? — заинтересовался я по поводу его необычного псевдонима.

— Нет, — засмущался мой учитель и заслуженный колдун Российской Федерации. — Пушкинский волшебник тут ни при чём. Просто меня в первый раз вызвали в ФСБ на профилактическую беседу именно после того, как я впервые сделал себе подстегивающее мозг зелье из довольно специфических грибочков, собранных в лесах бывшей Карело-Финской республики.

— О, как! — одобрительно прореагировал я, — и как зелье из грибочков вас подстёгивало?

— Вот так, примерно, — сквозь сжатые зубы проговорил учитель математики и пристально уставился на меня своими змеиными глазами сквозь увеличительные стёкла очков. На меня тут же накатило чувство страха и холода в позвоночнике. Особенно в копчике. Но я привычно представил себе бронеколпак с торчащим пулеметом с фотографии разбитой берлинской улицы 45-го года, спрятался в нём, и наваждение пропало.

— Молодец, Сергей! У тебя всё лучше и быстрее получается! — расплылся в довольной улыбке Пал Ильич.

— Толку-то от этого, — хмуро проговорил я. — Второй месяц бьёмся, а всё дальше дешевых фокусов не продвинулись.

— А ты не гони, — сдержано произнёс математик. — Мне бы такие фокусы в твои-то годы! Ты, Сергей, просто не понимаешь своих возможностей, а я не могу их толком пробудить и запустить в действие. Сил не хватает. А у тебя, видимо, идёт какой-то процесс накопления знаний и навыков. Будем думать, что ты накопишь определённую «критическую массу» и совершишь прорыв.

— Только бы не случился «Большой взрыв», Пал Ильич. От накопленной критической массы-то, — с сомнением сказал я. — А что, такие грибочки исключительно в Карелии растут? Тут их нет? Урал — это же кладовая всей таблицы Менделеева, может, и в местные поганки часть этой таблицы затянуло? Давайте попробуем, что нам терять. А лучше в лабораториях нашего крейсера вытяжку из галлюциногенных грибов сначала разложить на составляющие, а потом начисто на инопланетной аппаратуре синтезировать. Там есть один умный искин, ему надо только описать проблему и он сделает. А?

— Интересное предложение, надо подумать, посоветоваться… — пробормотал колдун, почёсывая за ушами во всю включившего мурчальник хозяйского кота.

— С ФСБ

посоветоваться? — нейтрально поинтересовался я.

— С ФСБ обязательно, Серёжа. А тебе, вижу, назад, в космос хочется? На корабль?

— Да, — не стал скрывать я. — Но на крейсер, на глаза и суд моих товарищей и отца, надо идти с готовым результатом обучения вашему колдунству. Поэтому нам лучше поискать «магические» грибочки тут, под самым нашим носом. И втихаря, не стоит пока никого беспокоить нашими детскими шалостями.

— Пал Ильич, а как вы здесь, на Урале, оказались, — лениво спросил я, шаря глазами по солнечному взгорку, усыпанному старой, потемневшей листвой и опавшей хвоей. Я тащил плетёную корзинку для грибов, а учитель колдовства и математики средней школы № 2 села Верхние Косари их, собственно, и искал, активно шурша в траве бамбуковым коленом от составной удочки своих хозяев, у которых он и квартировал. Я теперь тоже там квартировал. Дом у бабы Мани и деда Егора был большой, их сын занимал немалый пост в УФСБ по Свердловской области, где ещё местные безопасники нас бы поселили? — Я думал, что вы петербуржец.

— Я и есть истинный петербуржец, как в анекдоте — «настоящий старый питерец». Тот, кто резко отличается от недоинтеллигента, псевдоинтеллигента и прочее, — Пал Ильич с сомнением глянул на меня. — С основами обсценной лексики вы, Сергей Дмитриевич, надеюсь, уже знакомы?

— Трудно не познакомиться с матом, проживая на краю света, в закрытом военном городке, среди подводников-камчадалов. Знаком, конечно. Но мата не люблю и на нём не разговариваю.

— Это ничего, я тоже мат не люблю. Но иногда он просто необходим. Так вот, чем они отличаются, слышал, Сергей?

— Не-а!

— Тогда слушай. В острой, нетривиальной ситуации недоинтеллигент скажет: «Пошел ты нах»! Псевдоинтеллигент — «Пошли Вы нах»! И только настоящий старый питерец изволит сказать: «Вам непременно и безотлагательно необходимо познакомиться с ребятами из ближайшего гей-клуба»!