Прошёл час, другой, дорожка исправно указывала безопасный путь, но конца её по-прежнему не было видно. Лошади взмокли. Гроссмейстер испытывал сильные боли в пояснице и отбил о седло свой тощий зад. Одборг, судя по всему, вообще находился на грани сознания.

— Устроим привал? — предложил Адельядо.

Архиепископ тут же остановил коня, сполз с седла на землю и растянулся прямо на сухой траве.

— Надеюсь, в траве нет каких-нибудь мелких хищников, — заметил Адельядо.

Даже угроза быть сожранным заживо не заставила архиепископа пошевелиться. Он лишь простонал «К демонам всё» и закрыл глаза. Адельядо озадаченно почесал в затылке — такими темпами они за три дня не успеют не только туда и обратно, но и просто туда.

В этот момент чернильная тьма посветлела, и шагах в десяти от людей прямо в воздухе возникла светящаяся точка. Адельядо уставился на золотой шар, и даже Одборг приподнялся на локте.

— Прямо как тогда, в церкви святого духа. Похоже, твой начальник решил придать нам сил, — высказал Адельядо догадку. — Сейчас он подлатает тебя, и мы поскачем с новой силой.

Но маг ошибся. Он не ощутил от золотого шара прилива ни магической, ни физической энергии. Зато после яркой вспышки, от которой Адельядо на время ослеп, он начал различать, что их общество увеличилось ровно на одну персону.

— Чтоб меня! — поражённо выдохнул он, протирая слезящиеся глаза. — Единый!

Рядом с людьми находился тот самый сверхголем, которого создали четыре гроссмейстера во время Величайшей битвы. Он был человекоподобным. Кряжистые каменные ноги, плавно переходящие в туманный смерч, состоящий из сгустков воздуха. Руки — огненные отростки. А голова изо льда. Лицо голема состояло сразу из всех четырёх стихий: оно было словно высечено из камня, покрытого коркой льда, рот — воздушный вихрь, а глаза — бездонные огненные колодцы.

Голем не двигался. Маг выпрямил спину и сказал:

— Оди, ты бы поднялся. Всё-таки, это невежливо — валяться в присутствии начальства. Впрочем, можешь упасть перед ним ниц — думаю, Единому к этому не привыкать.

Раздался громкий нечеловеческий смех.

— Ты всё так же остроумен, маг. Архиепископ, можешь не падать предо мной ниц — так разговаривать неудобно.

Одборг, уже собиравшийся именно это и сделать, в нерешительности замер. А Адельядо удивлённо подумал, что Единый, в самом деле, обладает чувством юмора. Интересно, а другие человеческие черты характера ему присущи?

— Я призвал вас для важного разговора, — голос голема был гулким, словно исходил из глубокого пустого чана. — Располагайтесь удобнее, разговор будет долгий.

Адельядо уселся на траву, Одборг тоже принял сидячее положение. Голем придвинулся к ним, и кони, беспокойно запрядав ушами, отступили на несколько шагов. Единый сделал короткий пасс огненной рукой, животные тут же успокоились и принялись щипать сухую траву.

— Бедолаги, — покачал каменной головой голем, — эта трава уже триста лет, как мертва.

Новый огненный взмах, и под ногами лошадей зазеленели новые ростки. Не прошло и минуты, как возле животных возникла настоящая поляна из свежей травы. Одборг изумлённо смотрел на сие чудо, а Адельядо счёл нужным заметить:

— Друиды тоже так умеют.

— У них этому я и выучился, — сказал голем. — Но у друидов нет таких сил, как у меня.

— Кстати, о силах, могу ли я спросить? — дождавшись подтверждения, Адельядо сказал: — Ведь тебя создали, чтобы защищать человечество, а ты лишил людей магии. Зачем?

Голем довольно долго молчал, и гроссмейстер с тревогой подумал, а не перегнул ли он палку? Вдруг у голема, кроме чувства юмора, есть ещё и способность обижаться? А вопрос, чего уж скрывать, совсем нетактичный. Но не задать его Адельядо не мог.

— Ответ — это часть предстоящего разговора, и мы вернёмся к этому, — выговорил наконец голем. — Забавно, я выстраивал в голове наше предстоящее общение в восьмидесяти вариантах развития беседы. Ты, маг, своим вопросом, создаёшь восемьдесят первый вариант. Впрочем, нет разницы, в какой последовательности излагать прошлые и будущие события.

— Будущие? — тут же вцепился в обронённое слово Адельядо. — Ты умеешь предвидеть будущее?

— Это часть моих способностей, — голем вполне по-человечески вздохнул, и из его рта вырвалось облачко морозного воздуха. — Именно из-за этого мне пришлось ограничить помощь церкви имени меня.

Архиепископ выпрямился и осторожно спросил:

— Единый, что ты имеешь в виду?

— Давайте сразу расставим всё по своим местам. Я — не Бог. Я — всего лишь голем, сплетённый из магических сил и личностей гроссмейстеров, пожертвовавших свои жизни для создания меня. И я бы предпочёл, чтобы в разговоре вы звали меня не Единый, а Мико.

— Мико? — выпучил глаза Адельядо, а Одборг, опасаясь, что оскорбил голема, схватился за левую сторону груди.

— Да. А что, мне нравится. Или вы считаете, что у голема не может быть имени?

— Наверное, может, — развёл руками гроссмейстер. — В конце концов, в тебе слились четыре души древних магов — наверняка, ты личность куда бо́льшая, чем был каждый из них по отдельности.

— Бо́льшая, — кивнул голем. — И совершенно новая. Когда я начал это осознавать, я и придумал себе имя. Но никому не говорил. Вы — первые.

— Мы польщены оказанной нам честью, господин Мико, — выспренно сказал Одборг.

— Просто Мико, без господина, — поправил его голем. — Итак, с этим покончили. А теперь к главному, для чего я вас позвал. Вы должны приготовиться к тому, что вскоре моя физическая оболочка прекратит существование. А c ней исчезнет и нематериальная часть меня.

Гроссмейстер изумлённо вскинул брови, а архиепископ подскочил, как в зад ужаленный.

— Единый… то есть, Мико, что такое ты говоришь?

— Правду, — голос голема стал тихим. — К сожалению, моё время почти ушло. Слишком тяжела оказалась ноша. Слишком много я вобрал магической энергии — она разрушает меня изнутри.

— Как такое может быть? — нахмурился Адельядо. — Магия — она или есть, или её нет. Но никогда магия не разрушала людей.

— Разве? Вспомни Адогорда — его человеческая личность рухнула под напором драконьей магии. Я намного сильнее обычного мага, но и груз мой куда больше.

— Прости, Мико, я не понимаю, о чём ты говоришь, — развёл руками Адельядо.

— Портал в мир демонов. Он был открыт триста лет назад и до сих пор функционирует. Только воздвигнутые мной щиты удерживают Завоевателей от вторжения сюда, на Тангрин. Именно для создания этой защиты мне пришлось собирать магическую энергию. И с каждым днём количество потребляемой магии росло, пока всё магическое поле этого мира не перешло в моё владение. Вот почему люди с магическим даром стали рождаться всё реже. Именно поэтому ваши Академии опустели, а магов стало так мало. Но не сделай я этого, и не стало бы не только магов, но и простых людей — их всех уничтожили бы орды Завоевателей. Вы же разговаривали с вампирами и знаете, как демоны обошлись с их прежним миром.

— Он стал пепелищем, — сказал архиепископ. — Е… Мико, дозволь спросить, почему ты не уничтожил вампиров? Ведь они были во вражеской армии.

— После битвы уцелевшие остатки разбитой армии вторжения разбрелись по окрестностям. Я находил и уничтожал их. Но, послушав разговор вампирских воинов, понял, что они — не такие, как прочие демонские солдаты. Они были очень похожи на людей. Вампиры суровы и жестоки, но в них есть благородство. И они были изгнанниками из своего мира. В тот момент я просто пожалел их и не стал трогать, когда они начали строить поселения на краю той местности, что теперь зовётся Запретным пределом.

Адельядо покачал головой — Единый пожалел вампиров. С ума сойти! Вот как судьба целого народа может зависеть от минутной прихоти высшего существа. Но маг оставил эту мысль при себе.

— Ты говорил о тяжком грузе, — вернул он разговор в прежнее русло. — О портале.

— Я ведь уже сказал, — удивился голем. — Хорошо, повторю: непрерывная блокировка портала между мирами оказалась даже для меня слишком тяжёлой.