Сейчас его мысли были заняты другим. Адельядо с удивлением должен был признать, что известие о смерти Дилля оказало на него самое гнетущее впечатление. Он, кто прошёл все ступени в магической иерархии, стал главой Академии, первым магом государства и главным советником короля давно уже лишился всякой сентиментальности. Кровопролитные войны, в которых он терял друзей и соратников, многочисленные покушения на самого гроссмейстера, постоянные дворцовые и академические интриги давным-давно превратили его в человека, лишённого сочувствия. В случае необходимости — если того требовали интересы государства или магии, он мог пожертвовать даже самым нужным и близким человеком. Но факт оставался фактом — Адельядо искренне скорбел по Диллю.

Он, конечно, сначала попытался доказать самому себе, что попросту переживает из-за гибели перспективного адепта с редчайшим магическим даром. Но потом Адельядо отбросил в сторону шелуху чёрствости. К чему притворяться перед самим собой? Пусть остальные видят в нём непреклонного и жестокого первого мага, а в одиночестве он может просто погоревать о том, кто был ему дорог.

До определённого момента гроссмейстер ещё крепился. Но когда он узнал от григотцев, что Дилль не только отыскал способ нарушить связь между хивашскими колдунами и послушными им мертвяками, но и успешно воплотил его, нервы Адельядо сдали. Гроссмейстер удалился в свой походный шатёр и, подобно запойному пьянице, принялся опустошать небольшой бочонок с вином. Даже не закусывая.

— Светлейшая голова, — бормотал он. — Какой молодец! Никто ведь и подумать не мог, что обычное железо нейтрализует хивашскую некромагию. Как же ты не уберёгся, дружок? Ведь ты в таких передрягах выживал…

Гроссмейстер глотал вино, не чувствуя его вкуса — он хотел просто напиться и забыться. А потому, когда кто-то попросил разрешения войти, Адельядо послал его. Цензурная часть высказывания содержала лишь слова «к демонам». Несмотря на это посетитель вновь повторил просьбу. Адельядо с трудом подавил желание швырнуть в назойливого человека молнию и буркнул «входи». Полог шатра отодвинулся, и внутрь вошёл Мейс.

Адепт поклонился и велеречиво извинился за столь неожиданный визит, старательно делая вид, что не замечает нетрезвого состояния гроссмейстера. Адельядо поморщился и сказал:

— Перестань. Говори, зачем пришёл, и выметайся.

Мейс выпрямился и сказал:

— Ваша премудрость, прошу вашего разрешения на отъезд в Веир.

— Веир? — нахмурился Адельядо. — Вампирский город? Что ты там забыл?

— Илонна находится там — по словам веирцев, она так и не пришла в сознание. Ей необходима помощь квалифицированного врачевателя.

— Да, — гроссмейстер устало вздохнул. — Из-за всего этого я даже не вспомнил. Но врачеватели нужны здесь.

— Ваша премудрость, я должен позаботиться о ней! — горячо воскликнул Мейс. Поймав взгляд гроссмейстера, он добавил: — В Академии осталось не так уж много новых адептов. Тем более, с драконьим даром.

Намёк был более, чем прозрачный. Адельядо снова вздохнул. Он, конечно, знал, почему Мейс так рвётся в Веир. Адепт и раньше неровно дышал в сторону симпатичной вампирши, но тогда между ним и Илонной стоял Дилль. А теперь… а теперь Диллю всё равно. Так почему Адельядо должен запрещать Мейсу поехать и помочь Илонне? Кто знает, быть может когда-нибудь она ответит ему взаимностью.

— Ты не забыл, что Веир не приносил присяги Ситгару? — осведомился он. — И что вампиры уважают только воинов. А ты ведь маг, то есть для них — никто.

— Мастер Фиррис сегодня выезжает туда. С ним я буду в безопасности. Кроме того, я и сам неплохо орудую мечом.

— Да, помню, — проворчал Адельядо. — Ладно, езжай. Но пообещай мне не ввязываться в поединки с вампирами. Слишком жирно для них будет — убить на дуэли королевского врачевателя.

— Но, ваша премудрость, а если мне нанесут оскорбление? Я, что, должен смолчать? — сверкнул глазами Мейс.

Адельядо вспомнил рассказы мастеров клинка о том, как Дилль провёл брачные поединки, и покачал головой. Мейс — не боевой маг, он не сумеет повторить этот подвиг.

— С мечом у тебя нет шансов против мастеров клинка. Либо ты клятвенно обещаешь мне не вступать в поединки и едешь, либо ждёшь, пока мастер Фиррис не привезёт сюда Илонну.

— Но она может умереть!

— И я о том же.

Мейс сердито засопел носом и выдавил:

— Обещаю, что буду молчать даже в ответ на оскорбления.

— Тогда поезжай и сделай всё, чтобы вампирша поскорее встала на ноги.

— Спасибо, ваша премудрость!

Мейс вылетел из шатра. Гроссмейстер посмотрел на бочонок с вином и пробормотал:

— Ладно, хватит. Жизнь не остановилась. Надо действовать.

Заклинание отрезвления вышло у Адельядо только со второго раза. Когда хмель улетучился, гроссмейстер переоделся, привёл себя в порядок и отправился к архиепископу Одборгскому. Главу ситгарской церкви и предстателя Единого на земле он обнаружил в белом шатре. Два боевых клирика попытались воспрепятствовать магу пройти внутрь, но стоило Адельядо гневно сверкнуть глазами, и стражи тут же нашли себе менее опасное занятие — уставились куда-то вдаль и старательно сделали вид, что стоят у шатра просто так.

Гроссмейстер вошёл внутрь и покачал головой — Одборг занимался тем же, чем и сам Адельядо полчаса назад. Напивался в одиночестве.

— Оди, хватит, — сказал он.

Архиепископ отодвинул в сторону полупустой бурдюк с вином и посмотрел на Адельядо мутным взглядом.

— Тебе легко говорить «хватит», — заплетающимся языком сказал он. — Это ведь не твоё божество поднимает орды мертвецов. Что я теперь скажу прихожанам? Что тухлая нежить — это благословение от Единого?

Гроссмейстер понимал архиепископа. Мир перевернулся с ног на голову: то, что вчера было явным злом, сегодня вдруг оказалось не такой уж и страшилкой — вампиры тому подтверждение. Словно этого было мало, стало общеизвестно, что ходячие мертвяки — это результат действий Единого, который, по идее, должен бороться с этой нечистью. У Одборга, само собой, голова кругом идёт от всего этого. А уж про простых церковников и говорить нечего.

— А чего ты меня спрашиваешь? — удивился Адельядо. — Мы же собирались наведаться к твоему начальнику. Так что собирайся — ему и задашь свои вопросы.

— А, да, — вяло пробормотал архиепископ. — Но я сейчас не могу.

— Сейчас сможешь, — зловеще пообещал маг и приступил к заклятию отрезвления.

Поскольку воды под рукой не оказалось, процесс прошёл намного болезненнее. Церковника скрутило, он весь покрылся потом и застонал. Адельядо безжалостно довёл процедуру до конца, и вскоре Одборг сидел на коврике абсолютно трезвый. И злой.

— Что ты себе позволяешь? Так ведь и убить можно.

— Я тебе не личный врачеватель, — пожал плечами Адельядо. — Помолился бы Единому, он бы тебя в два счёта в чувство привёл. Если бы пожелал.

Архиепископ, сердито бурча, переоделся в чистую рясу. Адельядо невозмутимо пробовал вино.

— У меня получше будет, — сказал он. — В следующий раз приходи ко мне.

— Некогда предаваться лености и пьянству, — неожиданно строго сказал архиепископ. — Вставай, нужно ехать.

Гроссмейстер широко ухмыльнулся и вышел вслед за Одборгом. Два высших ситгарских сановника направились к шатру, в котором заседал военный совет в лице графа Керсона, мастеров клинка Кенна из Веира, Нугейра и Таля из Григота и графа Арлика, отряд которого после битв с нежитью сократился до полутора сотен человек. Гроссмейстер, особо не чинясь, вошёл внутрь шатра и довольно невежливо прервал совещание.

— Господа, договорите потом, — проигнорировав сердитые взгляды военных, маг закончил: — Мы с его святейшеством должны проехать к центру Запретного предела. Господа вампиры, не дадите ли нам провожатых? В сам предел им ехать не придётся — достаточно будет довести нас до его границы.

Скажи гроссмейстер, что он — женщина, и то присутствующие не удивились бы больше. Все, как один, уставились на высокого старика, подозревая, что он сошёл с ума. Наконец молчание прервал мастер Нугейр.