С другой стороны, можно ли придумать более увлекательную игру для четырнадцатилетнего мальчика, чем в догонялки со смертью на лондонских улочках? До последнего момента меня это скорее заводило, чем пугало. А потом оказалось, что в это жутковатое действо вовлечены не только мы с Ренаром, но и…

— Месье, сержант Гавкинс просит принять его. — В гостиную вошёл лысый дворецкий.

— Ах, Шарль, старина, как-нибудь поделикатнее намекните ему, что сегодня я не в настроении.

— Слушаюсь, месье.

— Шутка! — вовремя опомнился мой учитель, хотя время для визитов, честно говоря, было малоподходящим, какой-то час до полуночи.

— Я так и понял, месье.

Мы засиделись в тот вечер, в четыре руки разбирая бумаги, связанные с прошлыми делами Лиса, которые он вёл как в частном порядке, так и будучи независимым консультантом Скотленд-Ярда. Если бы опубликовать все архивы за последние пять-шесть лет, уверен, что любой издатель выложил бы кругленькую сумму за эти истории. Ужасные преступления, загадочные кражи, ритуальные убийства и сплошные тайны, тайны, тайны…

Честно говоря, я уже и сам изрядно зевал, но, стоило в комнату войти поджарому доберману, сон как рукой сняло.

— Ренар, подлец! Я тебя задушу-у!

Старый Шарль поймал Гавкинса сзади за шею в стальной захват, и, как бы ни был силён доберман, вырваться он не мог. После короткой бесплодной борьбы, хрипа, капанья пены на дорогой ковёр наш гость всё-таки сдался, спрятал клыки и поднял вверх правую лапу.

— Прошу прощения, дж… джентльмены, — поправляя воротничок, извинился он.

Мой учитель мягко кивнул и жестом предложил ему кресло. Меньше чем через минуту тот же дворецкий подал тёплые сливки.

— Друг мой, не буду заводить разговоров о погоде. Хотя с утра было солнечно, потом дождь, а сейчас столь мерзостный ветер, что хоть на улицу не выходи. Я бы предложил вам пару капель виски, но уверен, что сливки свернутся.

— Химическая реакция, сэр, — подтвердил я.

— В сторону шутки, — буркнул сержант, но сливки принял. — Я уже извинился за свой срыв, но дважды извиняться не буду. Дело очень серьёзное, двое наших детективов в больнице, отравлены при неизвестных обстоятельствах.

— Очень печально, но таковы реалии полицейской службы. Рисковать жизнью во имя закона и есть святой долг Скотленд-Ярда.

— Дьявольщина, оставь эти пропагандистские лозунги для своего кудрявого мальчишки! — устало рыкнул Гавкинс. — Мне-то не надо вруливать весь это уставной трёп. Есть проблема…

— Весь внимание, — очень серьёзно кивнул месье Ренар.

— Смотрите. — На стол перед нами легли две бумажки. — Это было в кармане Хоркинса, а это передала нам супруга Мейсона. Что теперь скажешь, Лис?

— Какой-то шифр. — Мой учитель практически не глядя пододвинул обе записки мне. — И, как я догадываюсь, вы, дорогой друг, получили нечто подобное? Иначе не примчались бы ко мне за помощью.

— Да, дьявол вас побери, я получил её! И нет, я бы ни за что на свете не унизился бы перед тобой, хамло рыжее, если бы сегодня такую же записку не получил Хаггерт!

Лицо месье Ренара на мгновение стало каменным.

Если над сержантом он всегда подшучивал, зачастую даже на грани фола, то седого инспектора он уважал и, думается, наверное, даже любил. Мой наставник никогда бы не допустил и мысли, что мистеру Хаггерту могут всерьёз угрожать.

Да и кто бы на такое пошёл? Мелкая преступная шушера боялась Скотленд-Ярда как огня. Крупный криминалитет всплывал крайне редко и вряд ли был способен на уничтожение высоких чинов полиции. Так называемые любимые высшим обществом джентльмены-мошенники отличались особым благородством, категорически отказываясь пачкать руки в чьей-либо крови.

Оставалась лишь та таинственная организация, которой вроде бы и нет, но за последнее время мы слишком часто стали наступать ей на хвост. Что ж, возможно, теперь и Скотленд-Ярд предпочтёт не закрывать глаза на эту проблему.

— Когда вы получили записку, сержант?

— Позавчера. Я понимаю, к чему вы клоните. — Гавкинс опустил голову. — Мейсон и Хоркинс попали в больницу спустя два дня. Мой срок наступает завтра. Я не знаю, как эти дьявольские письмена могут быть связаны с отравлением детективов, но если завтра отравят меня, то кто защитит инспектора?

— Шарль!

— Да, месье?

— Будьте добры, вызовите кеб для сержанта. И особенно постарайтесь, чтобы это был Фрэнсис.

— Будет исполнено, месье. Ваш знакомый кебмен обычно дежурит на перекрёстке, — поклонился дворецкий, исчезая так незаметно, словно бы растворяясь в воздухе.

Я и не подозревал, что он так умеет. Вот бы мне научиться, аж слёзы навернулись от зависти.

— Майкл?

— Да, сэр. — Я мгновенно вернулся к реальности.

— Насколько хорошо ты разбираешься в пиротехнике? Нам нужен небольшой, компактный, но зрелищный взрыв.

— В мастерской есть ящик с петардами, — почесав в затылке, вспомнил я. — Написано «хранить до Рождества», но если вы…

— Можешь вскрыть, — великодушно разрешил месье Ренар. — Сделай короткий фитиль, горение не больше минуты, иначе всё будет выглядеть слишком гладко.

— Могу поставить реле и задать время. Потом сработает электрозаряд, и — бумс!!! А зачем?

— Ради спасения нашего боевого товарища. Ты ведь тоже беспокоишься о судьбе сержанта и не хотел бы присутствовать на его похоронах?

— Так вроде никто пока не умер, только отравился, — начал было я, прежде чем догадался сменить тон. — Разумеется, сэр! Я даже удивлён вашему вопросу, сэр! Сержант Гавкинс дорог мне, как родной дядя, которого у меня никогда не было, но если бы был, сэр, то я бы всё равно ставил сержанта на первое место!

— Витиевато, сбивчиво, но по теме, — одобрительно улыбнулся Лис. — О, да ты ещё тут?

— Нет, я уже там!

Фактически меньше чем через минуту я действительно в поте лица своего трудился в лаборатории. Общая идея моего учителя была понятна: мы должны инсценировать «трагическую гибель» добермана, не дожидаясь, пока неизвестные преступники подсыпят ему яд.

И пускай летальный исход для жертвы не является целью этих «отравителей», но даже и демонстративное смахивание с шахматной доски некоторых значимых фигур Скотленд-Ярда могло бы привести к непредсказуемым последствиям. Тут речь о внутренней политике, это сложная вещь…

Если допустить, что инспектор Хаггерт лежит в больнице и лучшие врачи Лондона борются за его жизнь, то кто посмеет после такого показательного акта не исполнить волю авторов таинственных записок. Страх — вот первое оружие шантажа и террора!

Как вы понимаете, в юные годы я был не чужд определённой патетики.

Итогом почти часа моих трудов стала вполне себе сносная и относительно безопасная бомба. Я бы, возможно, справился быстрее, но первый образец взорвался прямо в лаборатории, оставив чёрное пятно на потолке и напрочь сбрив мне брови.

Исправив технические недочёты, мне удалось получить куда более управляемый вариант. Когда он был представлен мистеру Лису, тот внимательно всё проверил и признал, что я сумел справиться с непростой задачей.

— Но на благодарность Гавкинса, между нами, особо не рассчитывай. Устав британской полиции не знает слова «спасибо» и уж тем более «услуга за услугу». Однако, не защитив его, мы не спасём инспектора.

— Это я понимаю, сэр.

— Отлично. Нам остаётся надеяться, что Фрэнсис ездит крайне аккуратно и наверняка остановится на перекрёстке пропустить прохожих.

— А… разве нельзя как-нибудь его предупредить?

— Можно, но опасно, — вздохнул мой наставник, почёсывая нос. — Если за Гавкинсом следят, в чём я уверен, то любая, твоя, моя или чья-то ещё, попытка пошептаться с кебменом будет замечена и принята к сведению. Придётся рискнуть.

— Жизнью вашего друга, сэр?

— Я тебя умоляю! Фрэнсис здоровый жеребец, что ему сделается?!

На самом деле в голосе месье Ренара всё-таки чувствовались некоторые нотки беспокойства, которые он неуверенно пытался скрыть. С этической точки зрения то, что он легко позволял своим друзьям рисковать собой, было несомненным минусом в его поведении. Но ведь и он так же безответственно сам рисковал ради них собственной жизнью.