Микид провёл ложную атаку, так и не завершившуюся окончательным ударом — он явно не хотел ни приближаться, ни входить мечом в соприкосновение с огненным посохом. Скорее всего, вампир просто выманивает его. Дилль не поддался на провокацию, продолжая выжидать. На трибунах опять послышались вопли и свист — недовольные нерешительностью бойцов, зрители требовали схватки, а не танцев.

Дилль увидел, что Микид немного не рассчитал расстояния, и быстро шагнув вперёд, нанёс длинный выпад ему в грудь. Тут бы и настал конец вампиру, но сработали прокля́тые амулеты — кончик посоха словно отвела в сторону чья-то рука. Мало того, противник ещё и бросился в атаку, и Дилль в последний момент успел подставить посох, блокируя удар. Микид отскочил, убедился, что остриё меча не пострадало, а всего лишь слегка почернело, и издевательски поманил Дилля.

— Давай, щенок, попробуй ещё раз.

— А ты знаешь, что твои амулеты не бесконечны? — спросил Дилль, опуская посох. — Хорошо, если они выдержат с десяток ударов. А потом ты сдохнешь.

В глазах Микида что-то мелькнуло — не страх, но неуверенность. Дилль бросился вперёд, закручивая посох восьмёркой и не давая противнику сделать укол. А рубящий удар тот не мог нанести, чтобы не лишиться меча. Вампир начал отступать, бросаясь то влево, то вправо и выбирая момент для контратаки. Дилль выждал момент, когда противник приземлился, и, присев, широким круговым движением ударил по ногам.

Вампир успел подпрыгнуть, но… недостаточно быстро. Вес тела находился на его правой ноге, и по её щиколотке пришёлся удар огненного посоха. Дилль вознёс славу всем богам и богиням — на ногах у вампира не оказалось защитных амулетов. Обгорелый башмак остался на месте, а Микид, лишившись ступни, рухнул на камни, скривившись от боли, но не выпустив из рук меча.

Дилль остановился. От того, что он должен был сейчас сделать, его замутило. Одно дело убить противника в бою, и совершенно другое — медленная показательная казнь. Но если он не сумеет внести сумятицу в головы остальных претендентов и вселить нерешительность в их сердца, его убьют. А это убьёт Илонну. Значит, никакой жалости и пощады.

Рубящим ударом сверху Дилль отрубил половину лезвия меча. Вторым ударом он отсёк по самое плечо руку, этот меч державшую. Бледное лицо вампира стало белее первого снега, он уже открыл рот, чтобы произнести фразу о сдаче, но Дилль, сжав зубы, рубанул по левому плечу Микида — туда, где не было амулетов. Кровь из ран, прижжённых магическим огнём, почти не текла, и вампиру не было суждено умереть от её потери. Он криво усмехнулся и, уже закатывая глаза, прохрипел:

— Добей, не хочу жить безруким калекой.

Дилль сделал выпад, посох ударил между глаз Микида и вышел из затылка. Он рванул посох в сторону, и ошмётки горелой плоти разлетелись в стороны. Безголовый и безрукий труп остался лежать на камнях, а Дилль повернулся к старейшинам.

— Сколькими ещё воинами вы готовы пожертвовать? Предупреждаю, я больше не буду милосерден — следующих я оставлю доживать в виде обрубков.

Зрители возбуждённо зашептались. Среди претендентов началось движение, а затем послышался звон падающих в чан монеток. Дилль повернулся к ним и прокричал:

— Я не желаю вам зла, но убью каждого вышедшего в этот круг. Кто из вас не ценит свою жизнь, выходите.

Монетки сыпались в чан, и вскоре остался всего лишь один претендент. Это был настоящий гигант — наверное, даже Гунвальд по сравнению с ним показался бы низкорослым обитателем Подгорного королевства. Вампир был обнажён по пояс, и даже отсюда Дилль видел перекатывавшиеся под его бледной кожей горы мускулов. А меч, который он держал в руках, был длиннее посоха Дилля. Проклятье, да этот верзила убьёт его одним плевком! Хотя, метательное оружие ведь запрещено.

Здоровенный вампир колебался. С одной стороны перед ним был тщедушный противник, которого он мог перешибить щелчком, с другой — этот доходяга быстро и жестоко разделался с двумя фехтовальщиками. Вполне может статься, что он убьёт человека, но тот своим ужасным огненным посохом успеет нанести ему какое-нибудь увечье. Вампиры слишком ценили жизнь, чтобы заканчивать её глупым самоубийством, и претендент взвешивал на весах души, что предпочтительнее: обладание красивой женщиной или возможная жизнь калекой.

Предстояло серьёзное испытание и, главное, последнее. Дилль призвал драконью ярость. Покрасневшими от драконьей магии глазами он смотрел, как уносят из бойцового круга останки Микида, и чувствовал, как нечеловеческая ярость требует крови. Он уже не опасался воина-гиганта — он хотел уничтожить его. Издав дикий вопль, Дилль накачал энергии в посох и кончиком провёл по камням, оставляя на них кипящую раскалённую дорожку.

— Я жду! — Дилль с размаху всадил посох в камни.

Гигант поиграл мечом, затем поднял его остриём вверх и, отсалютовав Диллю, швырнул монетку в чан. Несколько мгновений царила полная тишина, а потом трибуны взорвались воплями восторга. Свершилось небывалое: не воин смог выстоять в бойцовом круге и победить.

Герон прыгал, как мальчишка, и колотил по плечам Тео, а тот дубасил его в ответ. Волдиви потрясал мечом, Ирме смеялась и махала руками. Фиррис отёр вспотевший лоб и с улыбкой посмотрел на Илонну. А Илонна не спускала глаз с Дилля. Почему он стоит посреди круга? Почему он не идёт к ней? И зачем он опять схватился за раскалённый добела посох? Внезапная догадка молнией промелькнула в её голове, Илонна перепрыгнула через толстую цепь и бросилась к нему.

— Остановись! Дилль, посмотри мне в глаза! Дилль! Посмотри на меня. Ты не дракон, Дилль! Посмотри мне в глаза.

Те, к кому он стоял спиной, продолжали кричать и радоваться. А кто видел его лицо замолкали. Глаза победителя превратились в два раскалённых колодца, в которых бушевала огненная смерть. Илонна не добежала до него, он поднял посох и направил его в грудь девушке.

— Дилль, очнись, — взмолилась она. — Вспомни, я — Илонна. Посмотри мне в глаза.

Почти оглохший и ослепший от нечеловеческой ярости, Дилль краем сознания узнал любимую. Ту, ради которой он был готов отдать жизнь. Ту, ради которой он дрался с лучшими воинами вампирских кланов. И ту, которую только что едва не убил собственными руками.

Он выронил посох, вцепился в плечи Илонны и, глядя ей в глаза, чувствовал, как гаснет драконья ярость. Вскоре его сознание очистилось настолько, что он оказался способным произнести мантру спокойствия.

— Я снова с тобой, — прошептал он, бессильно опускаясь на камни.

К ним уже бежали Тео и мастер Фиррис. Они помогли Диллю спрятать посох в безразмерный мешок и повели его из круга. В этот момент поднялся старейшина с уродливым шрамом на лице и поднял руку, требуя внимания. Зрители постепенно замолкли, и тогда старик заговорил.

— Сэр Диллитон, ты доказал свою храбрость и в честных боях отстоял право называться спутником жизни воина Илонны. Но нанесённое тобою оскорбление клану Григот должно быть оплачено. Выбирай: ты пожертвуешь свою кровь клану или мы предадим твоё имя забвению.

Только Тео понял, о чём говорит старик, и тихо выругался. Все остальные недоумённо смотрели то на старейшину, то на Дилля, не понимая, когда и чем тот мог оскорбить целый клан. Зрители, судья, обслуга — все они замолкли, с интересом наблюдая разворачивающуюся драму. Мастер Фиррис поднял руку и крикнул:

— Ваша честь, он не нарушил ни одного закона.

— Он знает, что сделал. Итак, каков твой выбор?

Дилль растерялся. Он не знал, какое решение принять, и что каждое из предложенных наказаний означает. Илонна, видимо, всё поняла и быстро зашептала:

— В первом случае ты должен будешь дать глотнуть своей крови любому члену клана. Тебя просто выпьют, поверь, потому что после сегодняшнего представления каждый воин захочет получить частичку твоей силы. А второй вариант — это позор. Все забудут, что ты и твои родственники существовали. Но что ты натворил, если на тебя накладывают такие ужасные наказания?

— Он сжёг знак Григот в зале совета, — так же шёпотом сказал Тео. — Теперь там оплавленная дыра.