Обильною листвой осенена помойка,

Контейнер - словно трон, где царствует отброс,

И липкий, мыльный дух здесь обитает стойко,

Как будто сотканный из гула цепких ос.

Асфальт, уложенный когда-то в этом месте,

Теперь в буграх - из них комками зелень прет,

И если банку пнуть, то хриплый дребезг жести

В шуршании травы почти тотчас замрет.

Мне с детства ведомо - чтоб в тень кустов укрыться,

С асфальта на тропу здесь надобно свернуть,

Что вдоль бетонных плит заброшенных змеится,

Стремясь контейнеры пугливо обогнуть.

Канава старая проложена за ними;

В наносах дождевых у корневищ куста

Искрится мухами, как блестками цветными,

Свалявшаяся шерсть издохшего кота.

А там, в кустах, присесть на ящик, утвержденный

На глинистой земле меж пробок и рванья,

И весь асфальт двора, жарою отбелённый,

Из полутьмы моей как сцену вижу я.

Из-за кулис войдет компания большая,

Так дерзко в тишине их возгласы звучат,

И мнится - это я, двор смехом оглашая,

С друзьями прохожу, но - десять лет назад.

Октябрь придет и разъярит,

Как мокрых псов, порывы стужи,

И снова дизель засипит,

Расцвечивая маслом лужи.

И мрак опустится сырой,

Огней зажгутся вереницы,

И за стеклом внутри пивной

Столпятся мертвенные лица.

И будут пьяные орать,

Передвигаться бестолково,

Ворочаясь в грязи, стонать,

Приподниматься, падать снова.

Шипя, несется грузовик, -

Какой беглец теперь споткнется?

Кому еще в последний миг

Сырой асфальт в глаза метнется?

В свирепом мраке тупика

У кабака или вокзала

С глухим щелчком из кулака

Клинка выскакивает жало.

Как просто кровью здесь истечь

Промозглым вечером субботним!

Свистки погони, как картечь,

Раскатятся по подворотням.

Кому послышится потом

Крахмального халата шорох

И трепет ламп под потолком

В больничных бледных коридорах?..

Пусть город бесится сильней,

Огни нагромождая зыбко, -

Чем злее осень, тем нежней

Моя жестокая улыбка.

Меня непросто запугать -

Зловещею вечерней тенью

Я выхожу, чтоб снова стать

Частицей вашего смятенья.

Под кроной яблони, угласто-комковатой,

Сарайной крыши толь нагрелся и обмяк.

На нем, как будто пар, жары вернейший знак, -

Кристаллов крошечных налет шероховатый.

Нестройный ксилофон бесчисленных заборов

Травой и листьями забился и заглох,

И духота подчас выказывает норов,

Из зелени густой выщелкивая блох.

Глотками пьет листва мед золотистых пятен;

Пыльцой серебряной подернули года

Сараев сохлый тес, и голубей стада

Дремотным пением томят из голубятен.

В сияньи праздных рельс путь железнодорожный,

Как от дыхания, размеренно-волнист,

И с насыпи его весь план трущобы сложный,

Весь хламный лабиринт увидит машинист.

Но он, чей конь страшит окрестные низины

Одним дыханием безудержным своим,

Не разглядит с высот, гордец и нелюдим,

Всей прелести трущоб в обширности картины.

Не видно свысока тех уголков укромных

У стен рассохшихся, где властвует лопух,

Где проросло былье из куч металлоломных, -

Местечек, что родством приковывают дух.

Лети же, машинист, крушитель расстояний,

По праву сильного всем миром овладей, -

В трущобе при путях, с поэзией моей

Себе мы поприще открыли для исканий,

Мы тысячи миров здесь прозреваем с ней.

На перекрестке в светофорной пробке

Автомобили личные так робки,

А самосвал к ним сзади подползает

И над кормой блудливо нависает.

Замешкается кто-то в тесном стаде -

И свет слепящий сразу хлынет сзади,

И в ритме вспышек, с бессловесной прытью

Как бы вершится странное соитье.

А я смеюсь из темных подворотен,

Как лев, могуч - и словно дух, бесплотен;

Как лев, я мчусь бесшумными прыжками

Заснеженными тихими дворами

И там крадусь, где льет на снег румяна

Пульс дребезжащих окон ресторана;

Через сугробы и нагие ветки

На отдых рвусь к детсадовской беседке,

Где видят лишь бездомные собаки,

Как светится лицо мое во мраке.

В шатре огней и в уличном круженье

Не услыхать далекое движенье.

Недаром здесь скрываюсь и молчу я -

За тыщи снежных верст весну я чую.

Не скрыть морозному великолепью

Того, что зреет за безмерной степью,

Где редкие огни поживой скромной

Холмы катают по ладони темной.

Уже сытнее делается воздух

И овцы-облака пасутся в звездах,

А кошка, сгорбясь на помойном баке,

Все смотрит на лицо мое во мраке.