Безвестен будет мой конец -

В безмолвии, среди чудовищ

Погибну я, морской пловец,

На дне взыскующий сокровищ.

Неуловимы и тихи,

Обходят тени неустанно

Кораллов мертвенные мхи

И в них - песчаные поляны.

Где вечно сумеречен свет,

Всегда беззвучно и безлюдно,

Я вижу мглистый силуэт

Погибшего когда-то судна.

Пусть зычно золото зовет

И сердце устоять не властно,

Но толща неподвижных вод

Всегда безмолвна и бесстрастна.

Пусть зажигает зов во мне

Безудержное напряженье, -

В немой туманной глубине

Он не находит отраженья.

И, ход безличных темных сил

Во мгле почуяв безучастной,

Я вдруг пойму: меня взманил

На смерть мой промысел опасный.

Никто уже не защитит,

Когда, возникнув ниоткуда,

Ко мне, недвижная, летит

В вуалях света барракуда.

Сплетают тягостный венец

Упругих туловищ изгибы;

Сулит чудовищный конец

Немая беспощадность рыбы.

Все населяющие риф

Глядят в узорчатые окна,

Как тонет схватка, распустив

Багрово-дымные волокна.

И ужас бесится во мне,

Как зверь, безвыходно плененный,

Не отдаваясь в тишине,

В туманной глубине придонной.

Истекая сама из себя

И втекая в себя самое,

По песку проползает змея,

Ибо мыши тревожат ее.

Суетятся они, исказив

На песке монотонный узор,

И змея замирает, вонзив

В их глаза укоризненный взор.

И вокруг воцаряется тишь,

Только шорохи ветра слышны

Да дрожит бестолковая мышь,

Поглощенная чувством вины.

Стыдно ей за свое бытие,

Что смутило змеиный покой,

И змея облекает ее

Переливчато-вязкой рекой.

Как змея, лишь себя возлюбя,

Сладко всюду обиды искать,

Как змея, истекать из себя

И в себя же обратно втекать.

Сосет луна из почвы

Болезнетворный сок.

Пойдете в эту ночь вы

Размяться на часок.

Но в роще возле дачи

Вдруг смолкнут соловьи,

И станет воздух вкрадчив,

Как язычок змеи.

И тихо, слишком тихо

Становится вокруг,

И ужас, как шутиха,

В мозгу взорвется вдруг.

И где в долине спящей

Разлегся водоем,

Над тростниковой чащей

Беззвучно мы встаем.

Над черной водой,

Над тяжелой черной водой

Встаем седой чередой,

Когда кричит козодой.

Мы - не туман болотный,

Не шаткий лунный блик.

Мы - ужас ваш животный,

Дрожащей плоти крик.

Оцепененьем страха

Все тело вам свело

Глядящее из мрака

Бесформенное зло.

И губы враз обвисли,

Иссохли, как зола.

Мы - те, кто знает мысли

И тайные дела.

Для вас, кто нежно любит

Себя и плоть свою,

Мы - те, кто молча губит,

В ночи ползет к жилью.

Над черной водой,

Над тяжелой черной водой

Встаем седой чередой,

Когда кричит козодой.

Мне хотелось бы маленькой птичкою стать,

С механической легкостью всюду скакать,

Быть всегда возле вас - оттого лишь милей

Жить отдельной и хлопотной жизнью своей,

Всё, что сыплете вы, суетливо клевать,

Но потрогать себя нипочем не давать

И с обидным упрямством отдельность блюсти,

Улетая, чуть кончатся крошки в горсти.

Но особо приманчиво птичье житье

Тем, что мне представляет мечтанье мое:

Ярким солнечным днем смертный час ваш придет,

Отлучится родня, и сиделка уснет.

Сквозь балконную дверь я в палату влечу,

Безучастно-размеренно там поскачу

По столам, равнодушно валя пузырьки,

На рецепты пуская помета кружки,

И по полу, стараясь все крошки собрать, -

И так страшно покажется вам умирать!

В безучастной отдельной заботе моей

Смерть увидите вы многократно ясней;

Совладать не умея с текущей слюной,

Из-под век наблюдая тоскливо за мной,

Беспредельность тоски вы не выльете в крик -

Лишь мычанье пропустит разбухший язык.

Я замру, настороженно глядя на вас,

Но пойму, что вы мне не помеха сейчас,

И, ища пропитанье, примусь я опять

С механической легкостью всюду скакать,

Но коситься на вас перед каждым скачком

Выраженья лишенным блестящим глазком.