Коль ты меня отвергнешь, Настя,

То что мне светит впереди?

Наколка “Нету в жизни счастья”

Заголубеет на груди.

Надежды дерзкие развеяв,

Меня ты сразу оборви,

Чтоб я, как Ленька Пантелеев,

Бандитом стал из-за любви.

Я окружу себя гурьбою

Весьма сомнительных дружков.

Налеты, взломы и разбои

Нам будут парой пустяков.

Я за любовные напасти

Безвинным людям стану мстить –

Прости меня за это, Настя,

Как я сумел тебя простить.

Ты все как надо понимаешь,

А коль не любишь – не судьба.

Прости, когда в толпе поймаешь

Мой взгляд косой из-подо лба.

Мои бандитские ухватки,

Дела бандитские прости.

Качусь к концу я без оглядки,

Чтоб на твоем не встать пути.

А впрочем, ты живешь прекрасно

И знать не знаешь ни о чем,

И беспокоюсь я напрасно

О снисхождении твоем.

Перед большим универмагом

Слоняюсь я на склоне дня

И револьвер системы “магнум”

Вдруг выхвачу из-за ремня.

Я инкассаторам внушаю,

Что ни к чему шутить со мной

И восвояси отъезжаю

Со всею выручкой дневной.

Я крупный вор, однако мира

В душе и не было, и нет.

Мне опостылеют хавиры,

Попойки, телки, марафет.

Возьмусь я за дела такие,

Как будто лезу на рожон,

И в песнях всей блатной России

Мой образ будет отражен.

Но приближается расплата,

Ведет в тупик наклонный путь,

И очередь из автомата

Наискосок прошьет мне грудь.

Прервет ментовская засада

Очередной лихой налет,

И у зеркального фасада

Густая кровь асфальт зальет.

Меня с веселыми друзьями

Смахнут с житейского холста.

Таких, как мы, хоронят в яме

Без панихиды и креста.

У нас на кладбище не будет

На Пасху выпивать родня,

А Настя не сейчас забудет

Навек ушедшего меня.

Она меня в той прежней жизни

Уже успела позабыть.

На воровской прощальной тризне

Одни марухи будут выть.

Провеселимся мы недолго –

Так спичка вспыхнет и сгорит,

И только старая наколка

О жизни правду говорит.

Пускай у вас я не добьюсь

Столь вожделенного успеха,

Но я смеюсь, до слез смеюсь

И, может быть, умру от смеха.

Смешно: богач, аристократ,

Любимый знатоками гений –

И превратился в свод утрат,

В ходячий список поражений.

Не вправе я земную твердь

Обременять таким уродом,

Но осмеять и жизнь, и смерть

Успею я перед уходом.

Да, вскоре надо уходить

В тот край, где, чужд былых веселий,

Я буду по лугам бродить

Под легкий лепет асфоделей.

Но не прогневайтесь, молю,

На мой визит, не слишком скромный,

Коль тень заметите мою

Вы как-то раз в квартире темной,

Коль холодком в полночный час

Повеет тень на ваше ложе, –

Ведь если я забуду вас,

То и себя забуду тоже

И растворюсь в летейской мгле,

И уничтожусь без остатка…

Но милый образ на земле

Горит, как Божия лампадка.

Покину я подземный луг

И теней в их томленье тяжком,

Чтоб к вам взлететь, прелестный друг,

И к солнцевским пятиэтажкам.

Пускай пути я не найду

На небо к Божьему чертогу,

Но к вам в ночи я припаду,

Тем самым припадая к Богу.

Вы – Бог, затем что в вас одной

Вместилось всё, что в мире свято,

И в этот тихий час ночной

Не бойтесь моего возврата.

Я должен ныне изменить

Немому навыку страданий,

Чтоб выпрясть золотую нить

Из просветлённости свиданий.

Ведет сверкающая нить

Меня в виталище иное,

Где нас уже разъединить

Не сможет впредь ничто земное,

Где к вам пути не преградит

Мне больше ни одна помеха, –

Так Бог меня вознаградит

За горький вкус земного смеха.