Необходимо всё учесть,

Не упуская ничего,

Нельзя, чтоб пострадала честь,

Когда наступит торжество.

Нельзя, чтобы любой дурак

Себя мог ставить надо мной,

Но неизбежно будет так,

Когда я соглашусь с виной,

Когда признаю, что меня

Не благо общее влекло,

Что, только мзду властей ценя,

Вокруг я сеял только зло.

Понадобился тяжкий труд,

Чтоб ласку власти обрести,

Так неужель меня ваш суд

Глаза заставит отвести?

Страстей и похотей клубок,

В душевном мраке зрим едва,

Особый выделяет сок,

Родящий мысли и слова.

Из тайной низости немой

Я честь и правоту создам,

И будет твердым голос мой,

Когда я снова вас предам.

Ступай, любимая сестра,

Без сожалений уходи,

Ведь красота твоя остра –

Острее, чем кинжал в груди.

Да, ты нужна моей любви,

Но не сестрою, а рабой –

Не зря я с ревом, весь в крови

Тащусь повсюду за тобой.

Послать улыбку мне в ответ

Ты даже и не помышляй,

А коль имеешь пистолет,

То вынь, прицелься и стреляй.

Я завизжу, но ты держись

И смело всю обойму трать.

Взгляни: я злобился на жизнь,

А всё же жалко умирать.

Небось поджал в испуге хвост,

Когда дошло до крайних мер.

Похоже, был не так-то прост

Твой безобразный кавалер.

Мне вас довольно увидать –

И я вас тут же оскорблю:

Я невозбранно оскорблять

До чрезвычайности люблю.

Люблю я слушать в этот миг,

Как, слушаясь едва-едва,

Интеллигентный ваш язык

Лепечет жалкие слова.

Я в этот миг люблю смотреть,

Как что-то в вас слабеет вдруг –

Черты лица начнут стареть

И обвисают кисти рук;

Как на глазах у вас волной

Переливается слеза;

Но иногда и надо мной

Вдруг разражается гроза.

Ведут из комнаты меня

И что-то делают со мной.

За дверью краткая возня –

И я вернусь уже иной.

Я говорю себе в сердцах,

Что не понес больших потерь,

Ведь мой животный темный страх

От всех отгородила дверь.

И пусть синяк под глазом взбух –

Я не утрачу важный вид,

Затем что пара оплеух

Мне никогда не повредит.

Важна не правда, а правота,

Отсюда и следует исходить.

С правдой лишь скука и маета,

С ней нужно думать, а не судить.

Все размышления даже на грош

Пользы и радости не несут,

Подчас как ни думай – не разберешь,

“Да” или “нет” должен молвить суд.

Подчас как правду ни изучать,

В ней сочетаются “нет” и “да”.

Так неужели же потерять

Высшую радость – радость суда?

Пусть даже порой однозначный ответ

Нам предоставит упорный труд,

Но сколь волнительней “да” и “нет”,

Когда по чувству вершится суд!

Так пусть же мощный словесный шквал

Противных мнений сметет столпы,

Чтобы в испуге враг умолкал

Под одобрительный гул толпы.

Идет коммунизм по планете,

Чтоб стало светлей на земле,

А Сталину ночью не спится,

И Сталин вздыхает в Кремле.

Вот Молотов, вот Каганович,

Вот радостных рапортов дождь,

Так что же тебя беспокоит,

О чем ты печалишься, вождь?

И вождь отвечает со вздохом:

“Шлет рапорты каждый народ,

Лишь греки как будто набрали

Вина самодельного в рот.

Мне хочется молвить им: греки,

Вы выплюньте лучше вино.

Заботливым взором отцовским

Слежу я за вами давно.

На вас помаленьку сигналы

Давно уж стекались ко мне:

Из рек вы таскаете раков,

И раков не стало в стране.

Вы, греки, при всяких режимах

Одно лишь имели в виду:

Нажарить салаки, нажраться

И спать под навесом в саду.

Вы также порой не гнушались

Винцом и картежной игрой.

Плевать на Турксиб вы хотели,

Магнитку и Тракторострой.

И ежели к вам приглядеться,

То просто обида берет:

Какой-то неискренний все же,

Какой-то вы скользкий народ.

И русские, и украинцы

Изрядное тоже жулье,

Но все-таки есть в них основа,

А в вас я не вижу ее.

Хоть с ними с большою опаской

Решусь я на подвиг пойти,

Но с вами не то что на подвиг –

И в нужник-то страшно зайти.

Езжайте-ка на перековку

В просторы казахских степей,

И жен забирайте усатых,

И ваших противных детей.

А чтобы вам не было скучно, –

Ведь я вас, паршивцев, люблю, –

Я с вами веселых чеченцев,

Забавных ингушей пошлю.

Немало прошло пятилеток;

В степи, где колючка росла,

Пробилась плодовая поросль

И буйно весной расцвела.

И в чайной большого совхоза

Сидел среди юношей грек –

Седеющий орденоносец,

Известный в Москве человек.

И он говорил молодежи:

“Нас, греков, постигла беда:

Не слышали зова эпохи

Мы, греки, в былые года.

Мы думали только, как выпить,

Пожрать и на баб заскочить,

И взялся поэтому Сталин

Отечески нас поучить.

Сказал он: “Мы мчимся к прогрессу,

А греки для нас – тормоза.

Они окопались у моря,

И фрукты им застят глаза”.

Сказал он: “Пусть вместо салаки

Пайкового хлебца пожрут!”

Узнали развратные греки

Осмысленный, плановый труд.

Поэтому греки сегодня

Не тот обывательский сброд,

А гордый и трудолюбивый,

Шагающий к свету народ.