ОН: Главный приз мы получили, я сказал: сечешь, профура? вот держи свои сто баксов, и пошли пилиться, дура. но не в кайф мне было хлюпать с этой шахматной доскою, сигаретой стал я звезды выжигать на ней с тоскою. ОНА: Мама, мама, мама мия! Кармандон приходит дочке! Расцвели на моих грудках волдырявые цветочки, и волосики пинцетом он из ног мне выдирает, и наждачною бумагой мою попку подтирает! (Тучи раздвигаются, в окно студии заглядывает БОГ) БОГ: Ты, мудила, бля, художник! Я, бля, пыжился, старался, я резцом своим небесным девку шорхал, усирался, получилось – совершенство! Ну а ты, урод вонючий, эталон мой весь изгадил и вообще в пизду замучил. Стань за это унитазом в Гудермесе на вокзале! С Богом вздумали тягаться? Ну, творцы, вы, блядь, достали! (Гром, молния, мастер боди-арта превращается в плоский грязный унитаз допотопной конструкции и улетает в сторону Чечни. Его модель лежит, скрючившись, на полу и горько плачет.) Маньеристам слова и маньеристам жизни Гниение и смерть всегда сопровождают цветение и жизнь, но сколько – охереть! – в искусстве говнюков, всех тех, что утверждают, что жизнь – она и есть гниение и смерть. Но что такое смерть? Всего одно мгновенье, и жить – всегда длинней, чем хлоп – и умереть. Лишь мудаки живут для скорби и гниенья, повсюду мнится им гниение и смерть. Мне почему не люб поэт Иосиф Бродский? И внятен, и умен, и от властей страдал, но вечное нытье и взгляд его уродский на таинства любви – в гробу я их видал. А сколько их таких угрюмых мини-бродских и в прозе, и в стихах, и в песнях типа рок! Милей мне голый раж увеселений скотских, поющий Филиппок и жидкий юморок. Однажды я был зван на вечерок поэтов, стишонки – так себе, зато огонь, задор! а поэтески там показывали ЭТО – я хохотал до слез, хоть слышал полный вздор. Веселый дурачок и выспренный зануда, кого из них двоих решишь ты предпочесть? Да предпочти меня и Орден наш, покуда мы живы и творим, пока мы дышим здесь. Я часто вижу сон: Амур подвис на небе, и член его с небес свисает, словно жердь, а на Земле, с косой, на сжатом в скирды хлебе, сосет его конец оскаленная Смерть. Максим Человек он был гадкий, поэт никудышний, а вот помер – и как-то взгрустнулось о нем. Значит, вона как распорядился Всевышний, во как парня накрыло глаголом времен. Помню, ездили как-то мы с ним к Пеликану в город Пушкино, вроде бы как на пикник, и дружок мой с собой прихватил обезьяну, англичанку по имени мисс Браунсвик. Англичанка Максимушку очень боялась, трепетала, юлила и жалась к нему, на Россию смотрела в окно, умилялась, а чему умиляться-то там, не пойму: зачушкованные всякой дрянью откосы, трубы, грязные стены депо и цехов, и на станциях люди – пьянтосы, обсосы, в общем, чудная почва для русских стихов. Вот под это мой кореш Максим Новиковский англичанку развел: что, мол, русский поэт, типа Бродский второй или, там, Маяковский, что приюта душе его сумрачной нет, и при первой же встрече ее отсарначил как сорвавшийся на берег пьяный матрос. Эту леди никто, как Максимка, не фачил (извините за рифму: согласен, говно-с). В общем, прибыли мы на пикник к Пеликану (он тогда еще не был известным певцом). То и дело Максим посылал обезьяну сигареток стрельнуть и в ларек за винцом. Англичанка же бздела на улицу выйти, и по-русски не знала, и страшно одной, но Максимка толкал ее в тити и мити и орал: «Что, коза, надоело со мной?» Вся компания, сдерживаясь, хохотала – это было смешно, хоть Максимка был гад. А потом вообще всем все по фигу стало, а потом электричка везла нас назад. А потом наш Максим с англичанкой уехал и прижил в Альбионе дитя от нее, а потом он обратно в Россию приехал (что за рифма попалась опять, е-мое). А потом он пропал, потому что поэты – вообще никакие – не стали нужны. А теперь вот его и физически нету. Ну а я жив-здоров, я любимец страны. По идее, не он – я скопытиться должен, настоящий поэт должен быстро сгорать. Но на все эти штампы прибор мой положен. Я понятно сказал? Не хочу умирать! Пусть уроды и бездари дохнут от злости, а такие, как я, ублажают народ. Упокойся же с миром, Максим Новиковский, ты отличный был парень, хотя и урод. Умер Максим – и …с ним. Глагол времен, металла звон. |