Жить надо с музыкой и пением,

По улицам ходить приплясывая,

И не томить себя сомнением,

Сомненья с ходу все отбрасывая.

Коль кто-то в чем-то сомневается,

С ним очень просто поступается:

Ему стаканчик наливается

И залпом в рот ему вливается.

И вот ему уже не плачется,

В пыли со стонами не ползается.

Реальность от него не прячется -

Напротив, им она используется.

Мир предстает с его телесностью,

Которая сочится радостью.

Не забивай же ум словесностью

Мистической и прочей гадостью.

Весь этот мир есть как бы клад - из тех,

Где нежно денежки ощупываются.

Его найдя, все пьют на радостях,

Да так, что пульс едва прощупывается.

Затем счастливец резко вскакивает

И, просветлением увенчанный,

Бежит и на объект наскакивает,

По виду кажущийся женщиной.

Все в этом мире то, чем кажется:

Стаканчик выглядит стаканчиком

И женщиной объект окажется

Под откровенным сарафанчиком.

Пусть как бы женщиной хорошею

Весь мир тебе отныне видится:

Коль домогаться не начнешь ее,

То на тебя она обидится.

Как мог я так вчера напиться,

Раскиснуть на потеху всем?

Казалось, я хотел забыться

Не временно, а насовсем.

Я чувствую свою ненужность

И то, что я везде чужой.

Свою опухшую наружность

Хочу я скрыть под паранджой

И, словно женщина Востока,

Сторонкой робко семенить,

Предвидя, что меня жестоко

Вот-вот опять начнет тошнить.

Чтоб нищета не подбивала

Меня забыться насовсем,

Продаться мне бы не мешало

Богатой женщине в гарем.

И если мне положат пайку

И будут вообще снабжать,

То обязуюсь я хозяйку

Свирепо, люто ублажать.

Когда ж красноармеец Сухов

Освобождать придет меня,

Я говорить с ним буду сухо,

Свою устроенность ценя:

"Проваливай, освободитель,

И счастья моего не рушь -

Перед тобой не сочинитель,

Перед тобою старший муж.

Имею под своим началом

Я пятьдесят других мужей,

И коль не смажешь пятки салом,

То будешь вытолкан взашей.

Когда я от нехватки денег,

Поэтом будучи, страдал,-

Скажи, где шлялся ты, бездельник,

Кого еще освобождал?!

Спасителям такого рода

Указываю я на дверь.

Мне опостылела свобода,

Мне не нужна она теперь.

Свободы досыта понюхав,

Я от нее теперь устал.

Ты опоздал, товарищ Сухов,

Ты безнадежно опоздал.

Я угождать не должен черни

И оглушать себя питьем

И трепетать ежевечерне

От страха перед новым днем.

Как появленья добрых духов,

Я твоего прихода ждал,

И ты пришел, товарищ Сухов,

Но безнадежно опоздал".

"Ну здравствуй, Роза Николаевна,-

Я тихо говорю, скорбя. -

Соседка, Роза Николаевна,

Мне все сказала про тебя.

Про то, что увлеклась ты танцами

И, пьяная, чума-чумой,

С подвыпившими иностранцами

Ты возвращаешься домой.

Едва войдя, врубаешь музыку

И в пляс пускаешься опять.

Соседкиному карапузику

Уже нельзя нормально спать.

Лишился внучек прежней бодрости,

Отстал по ряду дисциплин

И с горя в восьмилетнем возрасте

Подсел на клей и героин.

Под утро драка начинается

В твоей квартире всякий раз.

Со звоном что-то разбивается -

Такой сигнал в ходу у вас.

Кого-то бьют, крича и топая,

Слышны раскаты оплеух,

Но друг из друга черножопые

Недаром вышибают дух.

Им очень хочется соития,

И, угрожающе вопя,

Они посредством мордобития

Делить пытаются тебя.

Когда является милиция,

Они на лапу ей дают

И вновь торопятся закрыться, и

Друг другу снова морды бьют.

Когда ж рассвет в твоей обители

Ночную разгоняет мглу,

То обладают победители

Тобой, заснувшей на полу.

Пока один тебя раскладывает,

Посапывая тяжело,

В дверную щель другой подглядывает,

Которому не повезло.

Затем уходят потихонечку

Самцы из твоего жилья...

Но преуспевшему поклонничку

Завидовать не склонен я.

От пьянства и недосыпания

Он ходит изможденный весь,

При актах мочеиспускания

В елде испытывая резь.

Постой же, Роза Николаевна,

Скажи два слова старику.

Поведай, кем тебе припаяно

Под каждый глаз по синяку.

Скажи, откуда бледность трупная -

Ее не скроет макияж.

Да, нелегка тусовка клубная,

Жесток мирок элитный ваш.

Не надо всхлипывать и каяться,

Не делай из меня осла.

Я мог весь год любовью маяться,

Но ты мне так и не дала.

За прелести твои дородные

Я с треском проиграл борьбу,

А выиграли те животные,

Что вечно топчутся в клубу.

Со мной была ты неприступною,

Холодной, словно унитаз,

Зато свою тусовку клубную

Ты обслужила много раз.

В итоге этого общения

У всех закапало с концов...

Но я отнюдь не жажду мщения,

Я все прощу в конце концов.

Хоть десять лет прогулевань еще,-

Гуляй, но помни об одном:

Что я не тихое пристанище,

Не запасной аэродром.

Когда-нибудь тебе по возрасту

Тусовка даст пинка под зад,

Но не рассчитывай, что попросту

Вернешься ты ко мне назад.

Все женщины в подобном случае

Твердят без проблеска стыда:

"Тебя третируя и мучая,

Тебя любила я всегда.

Хочу, чтоб были муж и детушки,

Возьми меня и окольцуй..."

Но я тебе отвечу:"Нетушки,

Ты лучше в клубе потанцуй.

А если под собой не чувствуешь

Опухших варикозных ног,

И при ходьбе слегка похрустываешь,

И мозг ослаб, и взор поблек,-

Возьми юнца на содержание,

Пусть этот полупедераст

Тебе за все мои страдания

По справедливости воздаст".