В волосах твоих – запах полдня,

Запах щедрого луга летом.

Мою душу покоем полня,

Ее мирит он с целым светом.

Свет жесток, но он не всесилен,

Он не ступит туда пятою,

Где кипит, безмерно обилен,

Золотой массив травостоя.

Есть пространства отдохновенья,

Где живут мечта и свобода,

Как живет аромат забвенья

В волосах твоих цвета меда.

Вновь те же волосы – как мед

И очи – как цветущий лен.

Ты возвратилась – и опять,

Как прежде, я в тебя влюблен.

Я снова вижу нежный взгляд,

Спаливший жизнь мою дотла,

Но пепел крепко нас связал –

Ты не вернуться не могла.

Здесь юноша уже другой

Когда-нибудь полюбит вновь,

И так же будет сердце жечь

Неразделенная любовь.

И так же девушка уйдет,

Но вновь любимые черты

Он встретит в ком-нибудь другом,

И это будешь снова ты.

Невозмутимо мы наблюдали

С осевшей, клокочущей, шумной кормы,

Как постепенно вбирают дали

Берег, откуда отплыли мы.

Оцепенев, мы взирали чинно,

Как, образуясь сами собой,

Струйные спруты влекут в пучину

В щупальцах жадных след винтовой.

И с поворотом обширно-плавным

Мало-помалу был дух пленен

Гор побережных ходом державным;

Мало-помалу впитывал он

Странное чувство великой власти:

Сердце разжав, весь мир упускать

Вдаль по теченью, и малой части

Не оставляя, и не искать

Мест, для стоянки удобных, или

Для основания городов;

Думать с улыбкой о том, что плыли

Мы, не оставив в море следов.

И неустанно струи свивались,

Кутая шумом судна обвод,

И безмятежно мы улыбались,

Видя круженье закатных вод.

Почти неуловима зыбь,

С востока тянет темноту,

И только кран кричит, как выпь,

В болоте нефтяном – в порту.

И до того закат горяч,

Что с пленкой нефти вместе сжег

Суда и пирс, лишь поросль мачт

Оставив, – торфяной лесок.

С утра пленительно ясна,

Ткала вода мальков стада,

Теперь лежит, отчуждена,

Покрыта чуткой кожей сна.

Закатный жар сгорит вот-вот

На берегу вечеровом;

То зябко веет влагой вод,

То с берега – жилым теплом.

Так приближается пора

С причала праздного уйти.

Недвижной суши вечера,

Как трудно вас перенести!

Идем по улочке крутой,

Шагами зданья цепеня;

Сгущающейся пеленой

Садится теплый пепел дня.

Но неспокоен наш ночлег:

Вцепившись в коечный каркас,

Спросонок вспомним: кончен бег

Тех волн, что пробудили нас.

Мы проходили в виду земли

Перед закатом, и с гор текло

Солнце, и город горел вдали,

Как зажигательное стекло.

Тучные туши складчатых гор

В шерсти лесов, в лишаях полян,

Береговых обрывов узор,

Явственный только для кораблян,

Мир над дыханьем пенной каймы, –

Вкось, по касательной, корабли

Лик твой меняли, – но вечно мы

Шли пред лицом недвижной земли.

И пропадали наши следы –

Где, обминая покров фольги,

Солнце шагало поверх воды, –

Пену сшибали шумно шаги.

Тяжел сырой бетонный свод,

Но гам его поколебал:

Вот-вот, нависший, упадет,

В трубу сворачиваясь, вал.

Как будто сбитые волной,

Все лица вправо вдруг летят,

И мы уходим из пивной,

Куда ворвался бури ад.

В единый судорожный мах

Не зря стакан несем ко рту:

Вчерашний шторм, вчерашний страх

Сегодня вновь ревут в порту.

И мостовую из-под нас

Он рвет, как палубный помост,

И хлябь восставшая зараз

Сгребает половину звезд.