Вовек я не скажу тебе,

Смущен тобой до немоты,

Что лилия в моем гербе

Прекрасна и чиста, как ты;

Что гербовый венчает щит

Корона о семи зубцах –

Она невидимо горит

В твоих полночных волосах;

Что я навеки воин твой,

Я чужд корысти и обид –

Так верный лев сторожевой

В гербе над лилией сидит;

Что если я бываю хмур

И душу боль пронзит порой,

То геральдических фигур

Вовеки неизменен строй.

Мы расстаемся навсегда,

“Прощай!” – я говорю надежде.

Мы встретимся, но ты тогда

Окажешься уже не та,

Которую любил я прежде.

Добра ко мне, чиста, нежна –

Такой любовь ты заслужила,

Но, став внезапно холодна,

Ты воздала себе сполна –

Сама себя всего лишила.

Я объяснить тебе не мог,

Как выбор твой нелеп и жалок,

И, долгий подавив зевок,

Я лишь даю себе зарок

Впредь не любить провинциалок.

Если решил завести кота,

Бери из-под кошки, совсем малыша.

В доме, где кот, всегда чистота,

Время в тиши течет не спеша.

Много по дому делает кот:

На мягких лапах ходит везде

Или сядет, как столбик, и смотрит на вход,

И в дом уже не войти беде.

И если хочешь пса завести,

То из-под суки бери щенка.

Словно ребенка его расти –

Не пожалеешь наверняка.

Когда он станет могуч и толков,

Поймешь, что надежней нет никого.

Он грозно гавкает на врагов,

И все враги боятся его.

Обзаводиться решив конем,

На ломких ногах стригунка бери,

Как о ребенке пекись о нем

И словно с братом с ним говори.

Когда под ним застонет земля

И дых зазвенит, словно пар в котле,

Поймешь, что любил ты его не зря,

И гордо выпрямишься в седле.

Когда же ты в жилище свое

Новую женщину приведешь –

Следи, как слуги встретят ее:

Они раскусят любую ложь.

Слуги немые не могут лгать,

Момента встречи не проворонь:

Фыркнув, метнется кот под кровать,

Пес зарычит и отпрянет конь.

И пусть она повиликой льнет

К плечу твоему, пусть и ты влюблен, –

Денег ей дай, доведи до ворот

И по-хорошему выставь вон.

Непогрешим приговор зверей,

Простые души чувствуют зло.

Но если они ласкаются к ней,

То, стало быть, тебе повезло.

В моем окне – морозный мрак,

Но в тихой комнате тепло.

Сюда упятившись, как рак,

Я пью, пока не рассвело.

Ночь в разноцветных поясах

Подрагивающих огней;

Дня неприкаянность и страх

Бесследно утопают в ней.

Покуда всех вещей черты

Не выявил бескровный свет –

Ни холода, ни пустоты

На свете будто бы и нет.

Есть переливы поясов,

Опушка снега вдоль ветвей,

Есть только тиканье часов

И бормотанье батарей.

Я не замечу, как усну

На предрассветном рубеже,

И день так ловко обману,

Очнувшись затемно уже.

С надеждами пустыми не дружись:

Перешагнется с возрастом черта,

И от всего, что предлагает жизнь,

Подкатывает к горлу тошнота.

Я не могу отчет себе отдать:

Кто гонит нас из теплых уголков,

Чтоб на снегу нам тупо наблюдать

Восторженно резвящихся щенков?

И лыжниц безобразные зады

Вдруг вызывают пресный вкус во рту,

Как будто ритм толкательной езды

Не здравие несет, а тошноту.

Пусть к пресным радостям воскресных дней

Очередная движется семья:

Я прослежу презрительно за ней –

И ощущаю жажду забытья.

В одном сто раз изведанном кругу

Лежит моя житейская стезя;

Об этом я лишь позабыть могу,

Поскольку это изменить нельзя.

А впрочем, не влечет и забытье,

Ведь мне напомнит отрезвленья час,

Что делают безвкусным бытие

Не внешний мир, а измененья в нас.