Распахиваясь, расседаясь,

Сдаётся покров глубин –

То, мерно вперед кидаясь,

Спешит морей паладин.

Дотла прогорев в восходе,

Воскреснут снастей кресты,

И, словно порыв к свободе,

Обводы его чисты.

В родном заливе плеснутся

Тогда его якоря,

Когда ему так сдадутся

Все ведомые моря.

Дотоль же призраком юным

Надменно он пробежит

По сонным южным лагунам,

Где света вуаль дрожит.

В широтах, где всё обманно,

Пройдет уверенно он,

Стеклянной ватой тумана

Обложен со всех сторон.

И где ледяные глыбы,

Сойдясь, высекают гром,

Где ходят слепые рыбы

Под вечного льда бельмом,

Пройдет, не замедлив бега,

Бесплотен, как образ сна,

Хотя, лепная из снега,

Объемность его ясна.

Но, с лучшим из экипажей

И все моря покорив,

В полете грудью лебяжьей

Однажды он встретит риф.

И сменит силу стремленья,

Миры берущую в плен,

Бессильного погруженья

Медлительно-скорбный крен.

И хляби взахлеб взрыхлятся

Буграми воздушных масс –

Не в силах сопротивляться,

Скиталец уйдет из глаз.

И из-под ртутного свода

Ко дну в цепях пузырей

Сойдет – иную свободу

Изведать в глуби морей.

Свободу от всех стремлений,

От муки новых красот.

Он в ласке тихих течений

Забвенье всего найдет,

Себе самому надгробье

В зеленой мглистой тиши,

Живой и мертвый – подобье

Любой высокой души.

Легко, как нефть по глади водяной, –

Так пятна расплываются во взоре,

И млеет в знойной дымке голубой,

В скалистой чаше окоема море.

На гальке, раскаленной добела,

Под солнцем, беспощадно недвижимым –

Уродливые женские тела,

Как бурдюки с протухшим содержимым.

Обрывки фраз заполнили мой слух,

И радио наигрывает что-то.

О побережий величавый дух

Здесь не услышать твоего полета!

От скопища неисчислимых тел,

Их слов пустых и плоти их несвежей

С презрением ты ныне отлетел,

Ища иных, пустынных побережий.

Ограды дикого камня,

Листва суха и убога,

На гору через поселок

Щебеночная дорога.

В безлюдной державе зноя,

Под грозным его оскалом

Взахлёб духоту вдыхаю,

Чуть он махнет опахалом.

Есть миг, когда из сознанья

Уносится образ цели,

И кажется – лишь дорога

Есть в мире на самом деле.

Но даже вокруг всё чуждо,

Понятное еле-еле,

И есть только пульс сознанья

В измученном зноем теле.

С усилием я пытаюсь

Усвоить пейзаж окрестный;

Толчками мрачного света

Пульсирует свод небесный,

Свирепо скалится солнце

И глушит сушью кювета

Слепяще-белой дороги

Бессвязные кастаньеты.

Вздыхает ослабший прибой,

Плетет кружева неустанно,

В туманной дали голубой

Судов силуэты туманны.

И солнце вплетает шитье

В прибойную легкую кромку,

И вновь я увижу ее,

Увижу мою незнакомку.

Заветные звуки шагов,

Вы вновь мое сердце умчали

В потоке прибрежных ветров,

В потоке певучей печали.

Аттический танец кудрей

И плеч благородное злато;

Я знаю, о фея морей,

Ты скоро уйдешь – без возврата.

И я улечу за тобой

В далекие дивные страны,

Где в теплой дали голубой

Судов силуэты туманны.

Отъединенья не дано,

Для этого мир слишком тесен.

Сознанье заполонено

Обрывками никчемных песен.

Всеобщий неотступен лов,

Охота на мое сознанье

Посредством образов и слов,

Вполне лишенных содержанья.

Слепому рвению ловцов

Безличный рок вожатым будет.

Они меня в конце концов

К никчемным действиям принудят.

Напрасно я бегу тщеты –

Весь мир доступен ловчим сворам.

О незнакомка, только ты

Их усмирять умела взором.

Над пропастью твоих очей

Их обдавало странной жутью,

А мир от близости твоей

Был полон несказанной сутью.

И он неудержимо рос,

Сметая прежние границы,

С порывами твоих волос,

С шагами легче лёта птицы.

Но я не видел, убежден

В том, что благой исход возможен,

Как робок головы наклон,

Как взор твой ласковый тревожен.

Теперь я знаю – не могла

Ты не исчезнуть в той же дали,

Что ты сама же создала,

Где все враги мои пропали.

Склоняюсь я перед тобой,

Разлучной боли я покорен.

Прощай! Ведь лишь для нас с тобой

Не в меру этот мир просторен.