88. Я вышел на бульвар, где предложила мне... Я вышел на бульвар, где предложила мне Широкий спектр услуг какая-то гетера. Я выяснил тариф. Мы не сошли в цене, Хотя я в тот момент не чужд был адюльтера. Реакция моя была весьма проста - Я камнем запустил в нее, как в ту блудницу, Которую спасло вмешательство Христа, С подачи чьей разврат и смог распространиться. Венера, обретя заслуженный кирпич в накрашенный свой глаз, затихла в смрадной луже. Прохожий подошёл, пространный выдал спич И задал мне вопрос: - А чем её ты лучше? Я камушек собрал, что мной разбросан был, И снова разбросал, уже во цель иную. Идальго в лужу сел, безмолвен и уныл, А я сказал: - Тебе дам заповедь одну я. Ссылаясь впредь на текст библейского стиха, Потщательней прикрой свою, мой критик, рожу. В того, кто скажет мне, что я не без греха, Иллюзий ты не строй, я первым камень брошу... 89. Я не буду писать вам стихов... Я не буду писать вам стихов И вручать вам торжественно шпагу. Ныне, присно, во веки веков И единственно к вашему благу; Я не буду писать вам стихов, Неподвластных понятию меры, Потому как эффект их таков, Что они превратят вас в химеру; Я не буду писать вам стихов, Чтоб не вытеснил мрамор натуру, Чтоб я в свете всех ваших грехов Разлюбить не надумал вас, дуру; Я не буду писать вам стихов И одаривать вас постаментом. Я ещё не лишился мозгов, Чтобы делать себя импотентом. 90. Я подкрался походкой куницы... Я подкрался походкой куницы И, прицелившись, топнул ногой. Таракан чуть успел уклониться И пустился бежать, гад такой. Я ругнулся, как мне показалось, И преследовать начал врага. Словно молния в землю вонзалась в пол моя то и дело нога. Таракан оказался смышлёный И зигзаги стал делать, подлец. Но мой рёв не стихал разъярённый: - Всё равно тебе, сволочь, конец!.. Я, сопя и пыхтя от натуги, Но сумев всё ж его обойти, Встал, расставивши ноги и руки, Вратарём у него на пути. Он свалил меня импульсом тела, Как бульдозер поленницу дров. Я, упав, проворчал обалдело: - До чего же, собака, здоров!.. В животе самогон сотрясался, Какового с ведро я хлебнул. "И чего ты к жучку привязался?.." - Удивился я вдруг и уснул. 91. Я приду к издателю однажды...
Я приду к издателю однажды, Предложу ему издать меня. Он не испытает острой жажды, Скажет, что стишки мои - фигня; Скажет, что дерьмо мои творенья, Скажет, что в них много грубых фраз, Но затем изменит точку зренья, Обретя по морде пару раз. Я добавлю в нос на всякий случай, Червь сомненья прекратит урчать; Он узрит во мне талант могучий, И пойдут стихи мои в печать. Свет увидит нового Шекспира, Очереди вырастут вокруг, И богаче всякого эмира Сделается мой издатель вдруг. Станет коньячок он кушать вволю, Станет гейш в постель свою тащить, Станет мне мою платить он долю, Чтоб в хлебальник вновь не получить. Но к ударам тем моим по роже Мысленно вернётся он назад Как-нибудь, на свежей бабе лёжа, С чувством благодарности в глазах. 92. Я стать политиком хочу... Я стать политиком хочу В убогой матушке-России, Так как мне тоже по плечу, считаю, амплуа Мессии. Я пред народом появлюсь С умытой и побритой рожей И с ним охотно поделюсь Враньём о том, что я хороший; Я рай пообещаю всем В порядке первой скромной лепты И для решенья всех проблем Красиво изложу рецепты; Я стану разливать елей Цистернами, а не по капле, С тем, чтоб народ мой поскорей Вновь наступил на эти грабли. Он вновь поверит в волшебство, В существованье эликсира, С огромным опытом его По сотворению кумира. Пусть будет вновь кумир разбит, Пусть снова обратятся чувства, Ведь в чём, по сути, состоит Большой политики искусство? В том, чтобы, сдерживая желчь, Проголодавшимся и голым Сердца как можно дольше жечь Одним лишь пламенным глаголом. Пока словесный льётся мёд, Любви народной не умерить. Умом Россия не поймёт, Россия может только верить. |
