Дяденька робот -- Дяденька робот, дяденька робот, дай мне портвейну, дай анаши! -- Что-то, мой мальчик, вознес ты свой хобот слишком уже рано! А ты не спеши. Взрослым и глупым стать ты успеешь, пьянству научишься, дури вдохнешь, множество самок своих отымеешь, но с киборгессами раньше начнешь, и к киборгессам вернешься обратно, ибо все женщины злы и глупы, слишком в желаньях своих непонятны, слишком зависят от мненья толпы. -- Дяденька робот, я видел недавно «Люди и киборги» -- теле-ток-шоу, там мужики рассуждали забавно, как с кибербабами жить хорошо. Не познакомишь меня с киборгессой? Пусть меня учит, как делать бум-бум. -- Рано тебе еще знать эти вещи, рано растрачивать сердце и ум. -- Дяденька робот, а что же мне можно, что же мне делать, чтоб стать повзрослей? -- Делай уроки! Не то безнадежно скатишься в бездну. Учись веселей! -- Дяденька робот, в какую же бездну я безнадежно со свистом скачусь, если попробую вин я полезных и с киборгессой любви научусь? -- Станешь ты трутнем, как прочие люди, будешь за счет кибер-общества жить, радость искать будешь в винном сосуде или наркотики в вену вводить, купишь себе киборгессу тупую, чтобы носила тебя на руках. Разве про жизнь ты мечтаешь такую? -- Дяденька робот, конечно же! Ах! Пусть карьеристы мечтают о славе, спорте и службе, высоких постах, я же, надеюсь, рассчитывать вправе кибердевчонок шарашить в кустах. -- Эк разогнался ты, кибердевчонок! А кибербумбо понюхать не хошь? Как просарначу тебя до печенок – мигом в мир взрослых людей попадешь. -- Что ж, если это ускорит взросленье, вот тебе, дяденька, мой каравай. -- Может быть, все-таки, лучше ученье? -- Нет, дядя робот, насилуй давай, С грустью насиловал робот-наставник юного школьника и говорил: «В классе моем никого не осталось, всех к взрослой жизни я приговорил. Миром людей, отупевших от блуда, роботы править обречены. Эй, господин, уходите отсюда. И застегнуть не забудьте штаны». Дьявольская месса
Опустилась ночь на землю и за замковой стеною тихо спит моя принцесса охраняемая мною. Из гнилого подземелья восстаю я в новолунье, и летят ко мне на шабаш эльфы, тролли и колдуньи. ПРИПЕВ: И покуда в этом замке длится дьявольская месса, ты со мной, моя принцесса, ты со мной, моя принцесса, я люблю тебя, принцесса. Только раз за целый месяц я могу тебя увидеть, но ни ангелу, ни бесу я не дам тебя обидеть. Мои проклятые кости злобных духов отгоняют, от соблазнов и напастей твою душу охраняют. ПРИПЕВ. Только в ночь на новолунье обрастают кости плотью, и любовное безумье тщетно силюсь побороть я, подходу к твоей постели и руки твоей касаюсь. Петухи давно пропели — я же все с тобой прощаюсь. ПРИПЕВ. 1995 Дума про Тараса За Каспийскою водою солнышко садится, постепенно затихает крепость на границе. Офицеры-забулдыги пьют арак вонючий, унтера молокососов чистить ружья учат, песню воют по-собачьи ссыльные поляки, а солдат Тарас Шевченко скрылся в буераке, воровато оглянулся - ищут ли, не ищут? - и достал листок бумаги из-за голенища. Остывающий песочек ему яйца греет, образ девы черноокой над Тарасом реет. Прислонилась дева к тыну, лузгает подсолнух, шелуха поприлипала к ее грудке полной, вокруг шеи по-над грудкой красное монисто. Тут в Тарасовы мечтанья Вторгся дух нечистый и срамное в его мыслях рисовать заладил, завладел его рукою, по мотне погладил, взял огрызок карандашный - и полились строки, как красавицу-дивчину встретил пан жестокий, как сманил ее словами про любовь до гроба, как сверкали ночью в гае белым телом оба, как стонала чорнобрива: "Мамо, мамо, мамо!" … Тут нечистый смял картину, и пошла реклама: "Вот прокладки, покупайте! Маде ин Украйна! Тополиный пух в прокладке - мягко, сухо, файно! Вот кондом из Запорожья - никогда не рвется, с ним почти любая дева целкой остается!" -- "Ой, прости, Тарас Григорич! - завопил лукавый. -- Это из другой эпохи, виртуальны стравы!" Тут Тарас крестом широким трижды обмахнулся и кругом на всякий случай снова оглянулся, запихал свой дрын обратно под солдатский клапан и представил, как дивчину пан поставил раком, сам себя представил паном, озорным, богатым, москалем себя представил, и жидом пархатым - в трех обличьях ненавистных порет он дивчину: нет, не просто так дивчину - саму Украину! Лях, москаль и жид хохочут, а Тарас рыдает, на песочек туркестанский слёзы проливает, да не одни только слёзы - козацкое семя сохнет здесь. А в Украине кто продолжит племя? Вновь Тарас дрючок упрятал, отдышался малость. Ладно, что делать с сюжетом, что с дивчиной сталось? Ну, конечно, наигравшись, бросил пан дивчину, а дивчина от позора ушла на чужбину. Там кровиночку растила, да в наймах ходила, дочку, аленький цветочек, холила-любила. Шла через родную волость - пана повстречала, только пан ее любезный не узнал сначала, а узнал, усы расправил - и расхохотался, увез доченьку в хоромы да и надругался… Тут нечистый возник снова, говорит: "Брат милый, на панов, да москалей ты убил все силы, я уже не говорю, что одни и те же все сюжеты у тебя. А новые где же? Чернобровых всё Оксан паны с москалями в думах порют у тебя, потом с дочерями апробируют инцест. Ты однообразен. Читателю надоест. Что, ты не согласен?" Тут повесил нос Тарас и затряс усами. "Прав, ох, прав нечистый дух! Панов с москалями хватит в думах порицать, глубь веков пристало озирать, чтобы понять, что с Украйной стало. Мыслью жадной заберусь дальше Мономаха. Термин "Киевская Русь" -- то выдумка ляха. По украинным степям славяне селились, да варяги в землях тех после появились, назывались "русь" иль "рысь" налетчики эти, с украинками еблись, вражеские дети! Выйдет дивчина за тын - тут варяг подскочит и как рысь на спину ей с хриплым ревом вскочет. На 15 лет в поход вдруг уйдут варяги, а вернутся - мнут своих дочерей в овраге". Тут на миг себя Тарас викингом представил, как на дочку он залез, как дрючок ей вставил… Но могучею волной смыло ту картину, и свободной, вольной он видит Украину, как державный Киев-град, весь в дворцах стеклянных, подчинил, перемолол москалей поганых, на наречии родном песни здесь поются, с украинцем, не с паном, девчата ебутся. Москали же, что в Москве, с нехристью скрестились, чурбаны-татаровья из них получились, а украинский скинхэд охраняет расу. Битва за тела девчат видится Тарасу: вот чернявый москалек вспрыгнул на хохлушку, тут же хлопец - пику в бок и откинул тушку, сам на дивчину прыг-скок, завертелось дело. Не родится москалек, а родится белый, или дивчина-краса вскорости родится, чтоб потомок козаков мог на ней резвиться. …Над Каспийскою водою рассвет занимается, рядовой Тарас Шевченко в крепость возвращается, светом вольной Украины полыхают очи. Нет, не зря за тем барханом грезил он все ночи. Украина, мать родная, будешь ты свободной! Крым с Херсонщиной прихватишь у Руси безродной, Львов с Волынью не вернешь ни немцу, ни ляху и в семье народов вольных всех пошлешь ты на хуй. |
