Моя мадемуазель Она выбегает из прошлого и, прокричав: люблю Падает в чьи-то объятья под звонкое улю-лю Она так стеснительно замкнута, как будто Христова невеста И я, снимая вечерний свой фрак, никак не найду себе места. Снимает чулки прелестница с понятной долей искусства Медленно-медленно-медленно, и в этом залог её чувства Ах, как она пахнет Францией, когда ей нальют "мартель" Никто никогда не купит мою мадемуазель. Она без конца повторяется в зеркальном облаке отраженья Там, где счастливчики празднуют победу телодвиженья Оплывающая на столике свечка, позволяет мне дважды Войти в это самое облако, не утоляя жажды. Её клиенты - магнаты Гонконга и США Островов Зеленого Мыса и племени Мабуту Пуа Она бодрит, словно кофе и запах духов Шанель Никто никогда не купит мою мадемуазель. Говорят, что некрасиво, некрасиво, некрасиво Отбивать клиентов у друзей своих Говорят, что ты с Наташкой несчастлива, несчастлива Но судьба связала крепко нас троих. Наврал с три короба Камдессю, что средства диктуют цель Никто никогда не купит мою мадемуазель И вот зацелованный до смерти, я пьянствую с ней до зари Куда же ты катишься, облако? Куда же ты, черт побери. Она привыкла нравиться Богатым любовникам с развитым чувством долга А утром замучишься искать её трусики - скорее найдется иголка Ах, как же она божественна, когда покидает постель Никто никогда не купит мою мадемуазель... Инночке Когда негнущимися пальцами сниму сюртук я, молью траченный, Уж если не в гостиной шёлковой, так в экипаже городском; Раздевшись, я моложе выгляжу у ног любовницы из Гатчины, Мне нравится её преследовать с надменно-каменным лицом. Когда бы воспарить мне соколом над гладким телом беломраморным И, пламенея поцелуями, исследовать изгиб колен... Мы в ласках медленно сближаемся, как будто бы в театре камерном Но голова всё так же кружится от этих непристойных сцен. В большом и неуютном номере мы с ней воркуем, словно голуби, В постель нам подаются устрицы, форель, шампанское во льду; Когда же чувства разгораются, глаза темнее тёмной проруби, А мне б уснуть и - не проснуться, целуя эту красоту! За окнами закат смеркается. Давно до донышка всё выпито. Над Гатчиной в саду запущенном не умолкают соловьи. С тех пор в глаза её бесстыжие так много жадных взоров кинуто Она всё так же ослепительна в бессонном зареве любви!.. Накануне До какого бесчувствия ты напилась, Даже я изменился в лице о такого. "Князь, мне дурно! Вы слышите: дурно мне, князь!" Повторяла сквозь зубы ты снова и снова. Я неверной походкой прочерчивал путь От рояля к дивану, целуясь с паркетом; Ты всё время пыталась корсаж расстегнуть, И мой верный слуга помогал тебе в этом. Но когда на мгновенье замедлил я шаг, Расточая предметам гостиной проклятья, Ты слугу отстранила: "Как душно мне, Жак!" Что за Жак, черт возьми, ей расстегивал платья? Дальше был Ильдефонс, Церетели, поручик Киже, Государь император (как в очерке сжатом!) Сколько тайн мне открыла моя протеже!... Я слугу отстранил, и уставился взглядом На измятую шаль, на алмазную брошь, На открытую грудь, на бесстыжие позы.... Значит верность твоя - несусветная ложь? Я на смуглую кисть намотал твои косы. Говоришь, государь император, змея, Ты заплатишь с лихвой за свои разговоры. ...В эту ночь я тебя застрелил из ружья, А чуть позже затеял пальбу из Авроры! Непостижимое Что нужно сердцу твоему В часы полуночи унылой? Как ты вжималась в полутьму, С какой неистовою силой Двух слов ты не могла связать, Стесняясь тех прикосновений; Какой восторг! - не передать Всей нежности телодвижений, Когда сирень в саду цвела, Цвела в струящейся дремоте - Ты напряглась и не могла В кощунственных желаньях плоти Двух слов связать... Полутаясь, Ты всё нежнее, всё смиренней На бледной простыне светясь, Парила в бездне ощущений. И веял чем-то неземным Узор изгибов и слияний... За садом таял сладкий дым Надежд и разочарований. Ты задыхалась, как во сне, И с шёпота на крик срывалась, И в буйном блеске открывалось Непостижимое во мне! |
