Мужья. Опус № 1 Я так боюсь мужей-мерзавцев, они так подлы и грубы, они как грузчики бранятся, чуть что взвиваясь на дыбы. Вчера, приникнув к телефону, елейным сладким голоском спросил у мужа я про донну, но был обозван говнюком. И множество иных созвучий, струящих глупость, яд и злость, из пасти вырвавшись вонючей по проводам ко мне неслось. В кафе, в Сокольническом парке, я ел пирожное "лудлав" и думал, осушив полчарки: "Противный муж, как ты не прав! За что тобою нелюбим я? Ведь я умён, богат, красив. Несправедлива епитимья, твой приговор несправедлив! Ворчливый муж, взгляни на поле и обрати свой взор к цветам1 В них мотыльки по божьей воле впиваются то тут, то там. Вопьётся, крылышком помашет, вспорхнёт, нырнёт в ветров поток, и уж с другим в обнимку пляшет, уже сосёт другой цветок! И даже труженица-пчёлка - и та как будто учит нас: один цветок сосать без толку, он так завянуть может враз. Мужья! Амуру и Природе претит понятие "супруг", цветок - не овощ в огороде, ему для жизни нужен луг, и бабочек нарядных стаи нужны ему, как солнца свет! Мужья, я вас не понимаю. Я вас не понимаю, нет. Мужья. Опус № 2. ("Это было у моря") Виктору Пеленягрэ Вы представляете собою форм безупречных образец, вас филигранною резьбою ваял божественный резец. Все ваши дивные изгибы запечатлел мой пылкий взгляд, когда плескались в море рыбы и густо пламенел закат. Вы вырастали, как Венера, из розоватой пены вод... За что ваш муж - мой друг - Валера заехал мне ногой в живот? Да, я эмоциям поддался, я был весь чувство и порыв, я к вашим бёдрам прикасался, язык в заветном утопив. Застыли вы, как изваянье, а я, к бедру прижав висок, от счастья затаив дыханье, лизал солоноватый сок... Я мигом разомкнул объятья, своих костей услышав хруст. Глухие хриплые проклятья с Валериных срывались уст. Я отвечал им тихим стоном, пока мой разум угасал, и надо мной с тревожным звоном туман багровый нависал... ...Я был как труп. У изголовья плескалось море до утра. Скосив глаза на лужу с кровью, я мигом вспомнил про вчера. Ветрами по небу мотало малиновые облака, одно из них напоминало два сжавших палку кулака, Мне показалось - то Валера летит по небу, словно дэв, и, мстя за вас, моя Венера, опять спешит излить свой гнев. И в небо крикнул я: "Валера, лети отсюда прочь, хамьё! Она моя, твоя Венера, ты слышишь? Я люблю eё!" Мужья. Опус № 3.
("Стихи без романа") Д.Быкову Муж затих. Я вышел на подмостки. Как блестяще я играл финал! Я мизинцем трогал ваши слёзки. Пьяный муж в углу слегка стонал. Вероятно, было очень стыдно вам, такой стыдливой, за него. Вы хотели - это было видно - отомстить, и больше ничего. Отомстить безвольному супругу, уронившему престиж семьи. Руки вздев, царапая фрамугу, принимали ласки вы мои. Вы, ко мне стоявшая спиною, обернулись, серьгами звеня, скорбный взгляд, подёрнутый слезою, словно говорил: "Возьми меня! Отомсти за все мои страданья, отомсти за ужас, за позор!" Полон был собачьего желанья виноватый и покорный взор. О, как вы напоминали суку этим поворотом головы, взглядом через вскинутую руку... Как противны, мерзки были вы. Я задрал вам юбку не смущаясь и отправил зверя в ваш вертеп. Ваши руки, долу опускаясь, всё сильнее теребили креп. Наконец, не выдержав атаки, вы на подоле рванули шёлк и, смеясь, завыли в полумраке: "Боже, Боже! Как мне хорошо!" Торжество и радость возбужденья заиграли на моих устах: да, я стал орудьем наслажденья, быть орудьем мести перестав. Мы слились друг с другом, как магниты, и катались по полу в бреду. Жаль, что спал единственный упитый зритель на единственном ряду: Наше эротическое действо стоило того, чтоб посмотреть. Этот мир погубит фарисейство. Жизнь прожить - не в поле умереть. |
