Познание сущности - труд бесполезный,

Ведь вещь может выступить одновременно

Хранилищем тайной структуры телесной;

Товаром, подвластным законам обмена;

Пятном цветовым и объемом - в картине;

Носителем свойств, что в быту применимы;

И лишь для поэта в высоком притине

Сплетение сущностей цельно и зримо.

Ты мог бы увидеть в азарте торговли,

Покуда о прибыли хитро мерекал,

Что с векторов сил, как с беседочной кровли,

Свисают созревшие гроздья молекул?

Услышишь ли в лепке мазков натюрморта

Плеск радуг мазутных и лязганье клюзов,

Надсадные вздохи торгового порта

И арии в воздух поднявшихся грузов?

Все вещи глядят беспредельно зовуще;

Пойми, - чтобы взять их, как истый владыка,

Что, в сущности, сущность вещам не присуща,

А то, что существенно, - тысячелико.

Дворы стенными кирпичами

Деревьев купы оградили -

То в каменном давильном чане

Охапки гроздьев взгромоздили.

А ветер тучи раздирает

И в буйстве празднично-жестоком

Нагроможденья попирает,

Слепящим обливаясь соком.

Захлебываясь в светопаде,

Забудь о доброте никчемной,

Как мир не помнит о пощаде,

Работой упоен огромной.

Лишь те всю мощь его вобрали,

Что перед ним не обмирали

И кисти верной не марали

В протухшей патоке морали.

Основа творчества - жестокость;

Лишь тот к нему подходит здраво,

Кто мог вобрать в себя, как в фокус,

Сноровку для любой расправы.

Чуть зыблется морская бирюза

И легкие узоры выдыхает,

И зной полуденный, как стрекоза,

В сухой траве прибрежной отдыхает.

Где холм из-под зеленого руна

Следит за построениями рыбы,

Чуть чмокает в расселинах волна

И глухо гложет сглаженные глыбы.

А ввечеру, накапливая гнев,

Идет волненье вкось от Трапезунда,

И чайки, в зону отблесков влетев,

Внезапно исчезают на секунду.

Кипит листва береговых раин,

Грозя сбежать, как золотая пена,

И вечер, кажется, сошел с картин

Всевидящего, словно бог, Лоррена.

С горы взглянуть - покажется, что он

(Не тени ли подсказывают это?)

В прозрачной полусфере заключен,

Чья выпуклость смещает все предметы.

Все ясностью античною полно,

И этот миг значительней, чем годы -

Когда душа сливается в одно

С бесстрастною духовностью природы.

И я шепчу себе: не погреши

Отсутствием вниманья и терпенья,

Чтоб все пределы будничной души

Вдруг затопило море единенья.

Где-то, где страх обитает -

Тяжкие вздохи прибоя.

Стихнет - и снова вскипает

Ветер обильной листвою.

Вслед за бушующим гневом -

Шорох стихающий смутный.

Связан неровным напевом

Ветер с душой бесприютной.

Ночью певец разумеет,

В чем здесь печали значенье:

Из одиночества зреет

Мира с душой единенье.

Ветры прибрежья с собою

Странницу-душу умчали,

Чтоб со вселенной ночною

Слить в беспредельной печали.

Как черный клинок из ножен,

Мы вырвем изгиб дороги,

Взбесившееся пространство

Готовы попрать, как боги.

Мы всё крушим беспощадно,

Возвышены от рожденья,

Пускай пальбой из засады

Летят столбы огражденья.

О демон, меня несущий,

С тобой я весь мир разрушу,

Чтоб только настичь беглянку -

Мою сбежавшую душу.

О бубен быстрого бега,

О пляска пальцев погони,

Где рощи в упряжке ветра -

Как скалящиеся кони.

Шли мы лесами и кручами горными,

Шли берегами студеных озер,

Чтоб меж камнями оплавленно-черными

Дымчато-синий увидеть простор.

Трудно с пространством недвижимым справиться,

С чащами леса, с камнями, с песком,

Чтобы от косности здешней избавиться

В вечно текучем пространстве морском.

Трудно пройти через землю постылую,

Ту, что без счета границ родила,

Чтоб безграничность великою силою

В душу и в плоть через очи вошла.

Скальд, поспеши, чтоб со здешнею гаванью

Нынче расстаться тебе удалось:

К дальнему Западу в трудное плаванье

Не уходил еще Кетиль Лосось.

От неподвижности, дух угнетающей,

Поторопись к побережью земли -

Конунга Харальда люди пока еще

В тихих фиордах смолят корабли.

Жаждою воли к волнам увлекаемый,

К спешному шагу себя приневоль -

Кузницы викингов звон несмолкаемый,

Взвизги железа взывают оттоль.

Если же клики заслышишь прощальные,

Если завидишь отплытье, - тогда

Песню зачни, чтобы отзвуки скальные

Перенесли ее вмиг на суда.

И превозмогут пловцы нетерпение

Радостно бросить юдоль берегов,

Только заслышат призывное пение,

Опередившее немощь шагов.

Взвейся же, песнь, заозерная узница,

Зыком призывным наш гнет размечи -

Грозного конунга звонкая кузница,

Знаю, и нам закалила мечи.