Преобразившийся в муравья,

Чтобы вернуть к бытию интерес,

Старательно изучаю я

Злаковых трав корабельный лес.

Метелки верхушек качает ветр,

В подлеске же - тишь, сырой полумрак.

Прелые дебри на добрый метр

Обшарю я, за зигзагом зигзаг.

Теперь я сбросил сомнений гнет,

Излишний ум - обузу людей.

Перед сообществом долг живет

Напряжением вечным в плоти моей.

Едва добычу я усмотрю -

Забегаю судорожно-легко,

Серпами резцов свирепо вспорю

Нежное гусеницы брюшко.

Вмиг с облегченьем выпущу я

В рану весь запас кислоты,

И пусть не понять мне всей полноты

Этого нового бытия, -

От жизни не нужно мне ничего,

Лишь доволочь бы добычу домой.

Я даже не вижу огромность того,

Кто наблюдает сверху за мной.

Устав от шагов осторожных,

От вкрадчивых слов устав,

Сожру десяток пирожных,

Смиряя свой гордый нрав.

Услада, войдя со сластью,

Вопьется в нёбо, как резь.

Одной блаженною пастью

Я словно сделаюсь весь.

О зверь, гордыни бесплодье

Поймешь в тот же самый миг,

В который чревоугодье

До самой сути постиг.

И я гордыню забуду -

Ведь что она может дать? -

И все подношенья буду

В урочный час поедать.

Нежное мясо лениво

Плавя на языке,

Позволю я даже гривы

Касаться людской руке.

Но некогда день наступит,

В который кто-то из вас

С излишней смелостью вступит

Ко мне в обеденный час.

Без должного уваженья

Коснется меня рукой -

И ярости пробужденье

Разом сомнет покой.

Без всякой зримой причины

Свирепо я зареву,

Метнусь мгновенней пружины -

И горло вам перерву.

Пугающе хрустнут кости -

И сразу наскучит гнев,

И я вас брошу - без злости,

Лишь для острастки взревев.

Походкой волнисто-валкой

Меряя свой загон,

Я труп изломанно-жалкий

Позволю вынести вон.

Как камень, тяжело и гулко

Я плюхнусь в воду из-под ног.

Для вас - вечерняя прогулка,

А для меня - кормежный срок.

Гуляя берегом протоки,

Меня увидеть вы могли:

Зеленый, влажный, златоокий,

Сижу я на краю земли.

Не зря лишились выраженья

Мой рот и неподвижный взгляд:

Небесных толщ преображенья

Показывает мне закат.

Тумана розоватой ватой

На плоскость вод наводит лоск,

И в обаянии заката

Весь растворяется мой мозг.

И ничего не сознавая,

Лишь машинально я на миг

В веретено мушиной стаи

Вдруг липкий выброшу язык.

И снова с безучастной миной

В закат бессмысленно смотрю

И с плотью сладкою мушиной

Вкушаю небо и зарю.

Пусть вы, прогуливаясь чинно,

Придете на прибрежный луг, -

Не оттого, а беспричинно

Впаду я в беспокойство вдруг.

Вниз головой бесцельно с маху

Вдруг кинусь вниз, где в толще тьмы,

Распространяя волны страха,

Проходят хищные сомы.

При ветре, мертвенно гудящем,

Я чую: близко чужаки,

Но я, последний древний ящер,

Не уступлю мои пески.

Кобенясь на высоких лапах,

В крутую выгнувшись дугу,

Я обоняю мерзкий запах,

Присущий моему врагу.

Толпа людей меня обстала,

И я загадочно затих -

Лишь бабочкой порхает жало

Вдоль губ бесчувственных моих.

Укрыла стройное молчанье

Песков облезлая кошма,

Затем что мерзко слов звучанье

И будничная кутерьма.

И вдруг я на толпу кидаюсь,

Крича, как гневное дитя,

Подскакивая, изгибаясь,

Хвостом тяжелым молотя.

Подламываются штативы,

На землю падая пластом;

Нацеленные объективы

Крушу я кожистым хвостом.

Взрывая на песке дорожку,

Затем, вихляясь, прочь бегу,

Попутную сороконожку

Захлопнув в пасти на бегу.

Неутомимо лап вращенье,

Ведь мне единственно нужна

Страна немого отчужденья,

Молчанья странного страна.

Я должен быть в пустыне дикой,

Открытой с четырех сторон,

В невыразимости великой

Немой душою растворен.