Коль жопу на ежа направить,
то плохо будет не ежу.
Иди, ди-джей, пластинки ставить,
а я с барменом посижу,
и вспомню я о той гадюке,
что год назад сидела тут,
что, взяв стакан текилы в руки,
спросила: «Как тебя зовут?»
Я не нашелся, что ответить,
отшибло память мне на раз,
когда пришлось мне взглядом встретить
сиянье этих синих глаз.
А после – танцы и напитки,
ночной таксист, ночной пейзаж,
трава, дерьмо и маргаритки,
ночное озеро и пляж.
Ты под водою, как русалка,
губами трогала меня,
и распустился, как фиалка,
бутон из плоти и огня.
Дышала ночь восторгом пьяным,
и силу лунный свет будил.
Нет, никогда по ресторанам
я так удачно не ходил!
Но и наутро, и назавтра,
и утром следующего дня
угар любви, угар внезапный,
не отпускал уже меня.
Дни пролетали, словно пули,
я звал тебя своей судьбой,
и вдруг сказала ты: « А хрен ли
я даром трахаюсь с тобой?
Ведь ты такой же, как другие,
и ты не женишься на мне». –
И ноги дивные нагие
сомкнулись на моей спине.
Хотел я было разозлиться
и про любовь поговорить,
но вдруг пролепетал: «Жениться?
Ну да, конечно, может быть».
Я срочно выписал папашу
из города Улан-Удэ.
И вот по загсу я чепашу,
и все вопят: «Невеста где?»
Ты надо мною посмеялась,
меня как лоха развела,
с мной ты только кувыркалась,
но в мыслях далеко была.
В туманном городе Антверпен,
в голландской мокрой стороне,
тебя ждала блондинка Гретхен
с наколкой «Russia» на спине.
Я на тебя бы лез и лез бы,
и сам ложился бы под низ,
но ты – ты оказалась лесбой,
а я был временный каприз.
Хохочут где-то две красотки
над рожей русского лошка
и тычут пальчиками в фотки
расстроенного женишка.
В стране торчков и пидормотов
поженит вас голландский поп.
Желаю счастья вам, чего там,
чтобы любовь и детки чтоб,
чтоб в лицах деток этих милых
сквозили черточки мои.
Налей, бармен, еще текилы
за счастье гадины-змеи.
