Новейшее время. Адольф Гитлер В молодости Гитлер был Адольф Шикльгрубер, Он любил евреек, шнапс и рисовать. Был он неприятен, словно рыба группер, Но евреек чем-то завлекал в кровать. И лежат вот как-то раз они в постели, А еврейка смотрит – на стене висят С подписью "Шикльгрубер" пошлые пастели – Козочки, лошадки, стайки поросят. Тут и вопрошает дура тормозная, Будущего в парне фюрера дразня: Что, мол, за Шикльгрубер, почему не знаю? И почем такая нонеча мазня? Так она сказала, скинув одеяло, И тотчас забыла, возжелав утех. Но навек Адольфа слабость обуяла Вследствие ремарок столь обидных тех. Он вскочил с кровати, злобный как Малюта, В глаз еврейке двинул, прогоняя прочь, И возненавидел всех евреев люто В эту роковую для Европы ночь. Невзлюбил поляков в качестве нагрузки, Ведь средь них евреев было пятьдесят минимум процентов! Невзлюбил и русских, Раз под них евреи всячески косят. Невзлюбил всех прочих, мучимый недугом, Исцелить не в силах проклятую плоть, Вопреки массажам и иным потугам Научившись только языком молоть. Стать не смог в итоге гением добра он, Но, в конце взалкавши дружбы и тепла, Все-таки женился, гад, на Еве Браун, Что еврейкой скрытой, видимо, была. В общем, для Адольфа кончилось все скверно. Тетенька подкралась, жизнь свою губя, И, сродни Юдифи, словно Олоферна Замочила монстра, а затем себя. Эта притча высшей мудрости могла бы, Как мы полагаем, женщин научить: Не творите монстров из мужчин, о бабы, Чтоб не приходилось их потом мочить! 2002 177. ПО СУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ Однажды к колодцу пришел я с утра – С похмелья во рту было сухо. Я цепь на бревно намотал. Из ведра Торчала какая-то сука. Я скорбно застыл, убежденный вполне, Что вижу мираж с перепоя. А та человеческим голосом мне: – Исполню желанье любое!.. – И синим, озябшим концом языка Лизнула губу сексуально. – По сучьему, значит, веленью – пивка! – Скомандовал я машинально. – Я вовсе не это имела в виду! – Обиженно сука сказала. – Понятно. Тогда я, пожалуй, пойду, – Вздохнув, произнес я устало. И, цепь отпустив под стихающий вой, Подумал, не тратя упреков: "Нет, сказка – не ложь, есть намек в каковой, А ложь безо всяких намеков..." 2002 178. СТИХИ О ДРУЖБЕ Твой друг не тот, за коего положишь ты жизнь свою и примешь пулю в грудь, А тот, кого при надобности можешь По-дружески послать на что-нибудь. И он на это с видом идиота Не станет злобой исходить тупой, Не кем-то послан будучи на что-то, Не чужаком, а именно тобой. Что резких он не сделает движений Есть в пользу дружбы веский аргумент И признак неформальных отношений, И доверительности элемент. Когда, тобою послан и обруган, Он шлет тебя с улыбкою в ответ, Ты чувствуешь: тебя считают другом И недомолвок между вами нет. Но ежели он к гордому молчанью Прибегнет, не назвав тебя козлом, Ты можешь констатировать с печалью, Что в вашей дружбе наступил разлом. 2002 179. Носитель зла всегда довольно гнусен Носитель зла всегда довольно гнусен, И нам, хорошим людям, он претит. Он словно засорившийся санузел Определенно портит аппетит. И тут вполне естественно желанье По морде дать за это подлецу. Но нам не позволяет воспитанье, Хорошим людям драться не к лицу! С другой же стороны, не дать по роже, Не там, а здесь и именно сейчас, неправильно. Когда не мы, то кто же Работу эту выполнит за нас? Господь – к такому выводу придти мы По логике вещей должны бы, но Пути Господни неисповедимы, Знать промыслов Его нам не дано! Пусть должной христианской в нас любви нет, Дать в рыло гаду лучше, чем не дать. Того, что сам себе он в рыло двинет, Боюсь, придется слишком долго ждать. 2002 |
