Другу-маньеристу Дружок мой, Виктор Пеленягрэ, был жизнью ублаготворён. Но странно, почему виагру скупал во всех аптеках он? Скупал у бабок на базаре, у дилеров в речном порту, зажил в немыслимом угаре, впивая жизни пестроту. Жену он бросил и работу и начал где-то воровать... С чего такому обормоту вдруг стали женщины давать? С того и стали, что в виагру он средства все свои вложил, что был он просто Пеленягрэ, а стал он секса старожил. Он раньше вкладывался в "Чару", и в МММ, и в "Логоваз", проорал квартиру и гитару к как самец почти угас. Но вот волшебная таблетка над жизнью мизерной взошла, и нынче каждая нимфетка в его округе расцвела. Да что там! Каждая старуха, заслышав Пеленягрэ шаг, спешит к замку приставить ухо и жопу чешет об косяк. Виагра жизнь перевернула, потоком мощным все смела, и вместо жиденького стула железный лом ему дала. Дорожное чтение
Унылый беллетрист Альфонс Доде пытался скрасить мой досуг вагонный. Запутавшись в слащавой ерунде, уставил я свой взгляд бесцеремонный в премилую соседку по купе и оценил короткую футболку, и три кольца, торчащие в пупе, и в синий цвет покрашенную челку. В отличие от большинства самцов, которые ещё читают книги, я, гордый литератор Степанцов, не похожу на высохшие фиги. Широк в плечах, красив и синеглаз, одет слегка небрежно, но богато, не бык, не лох, не чмарь, не пидорас - да, нас таких осталось маловато. Поэтому я был не удивлён, когда в глазах у милой обезьянки прочёл: "ТО ВОЛЯ НЕБА. ЭТО ОН!" в ответ послав улыбку ей с лежанки. Слюну предвосхищенья проглотив, я отложил наскучившую книжку. И вдруг: "Простите, это детектив?" - прорезал тишину твой голосишко. Привстав, я ноги на пол опустил и заглянул в глаза смазливой дуре. - Дитя моё, - я вкрадчиво спросил, что вам известно о литературе? Но лекцию читать я ей не стал, лишь потрепал отечески колени, прочёл свои стихи - и услыхал: "Как хорошо. Наверное, Есенин?" На верхней полке вспыхнули глаза, с тобою рядом хриплый бас забулькал: вверху возилась внучка-егоза, внизу храпела тучная бабулька. "Есенин? - я к себе тебя привлек. - Пусть так, но это лучше, чем Есенин". И в твой веселый красный уголок ворвался мой могучий лысый Ленин. Вовсю храпела старая карга, а внучка, притаившись, наблюдала, как била воздух хрупкая нога и мерно колыхалось одеяло. Мы мчались в никуда через нигде, забыв о внучке, женихе, невесте, и трясся на матрасе с нами вместе великий романист Альфонс Доде. Доверчивость Использовала ты доверчивость мою, неопытность моя тебя очаровала, и пожурив меня -- мол, очень много пью, -- свозить на пикничок меня ты пожелала. Был очень недурен тот давний пикничок, ядреное винцо ты в рот мне подливала, а я все хохотал, наивный дурачок, когда меня в живот ты пылко целовала. И вот увидел я: перед твоим лицом мой пламенный гордец внезапно оказался, и ты шепталась с ним, бесстыдным гордецом, а он твои уста закрыть собой пытался. Я вру: на тот пикник не съездил я. А жаль. Мой друг, ты сам реши, какая здесь мораль. Дневник отшельника Запись первая Я стар, плешив и неопрятен, я отравил свою жену, мой череп от пигментных пятен весьма походит на луну. Меня за это Луноходом соседка Маша прозвала. В соседстве с этаким уродом зачем ты, Маша, расцвела? Увы, спасти тебя не сможет парализованная мать, когда, швырнув тебя на ложе, твой чудный бюст примусь я мять. Нас в коммуналке стало трое сосед Колян мотает срок. Пожалуй, завтра я устрою девятикласснице урок. Запись вторая Вот минул день. Уже четыре. В двери скрежещет Машин ключ. Я начал ползать по квартире, неряшлив, грязен и вонюч. "Глянь, Машенька, беда какая!" "Ага, допился, Луноход", так мне предерзко отвечая, к себе прелестница идёт. "Нет-нет, постой, ужель не видишь я болен, милая газель! Уж так меня ты ненавидишь, что не поможешь лечь в постель?" На несколько секунд застыла у бедной девочки спина и, повернувшись, наклонила головку надо мной она, Согнула худенькие ножки, взялась за кисть и за бедро и я услышал, как у крошки колотит сердце о ребро. Мы подбираемся к постели всё ближе и сильнее вонь и вдруг за пазуху газели просунул я свою ладонь. Сдавил ей маленькие грудки, колено в спину а потом носок ей запихал под зубки и руки затянул жгутом... Всё дальше помнится в тумане, я был горяч и зол, как вошь. И через час сказала Маня: "Ну, Луноход, ну ты даёшь! Да, наших пацанов из класса с тобою не сравнить, урод". Затем добавила: "Напрасно ты мне носок засунул в рот". Она пошла решать задачки, пообещав зайти сама. |
