Царь На двадцать пятом лете жизни один блондинчик-симпатяга свисал, мусоля сигарету, с балкона ресторана "Прага". Внезапно пол под ним качнулся и задрожала балюстрада, и он услышал гулкий шёпот: "Ты царь Шумера и Аккада". Он глянул вниз туманным взором на человеческое стадо. "Я царь Шумера и Аккада. Я царь Шумера и Аккада". На потных лицах жриц Астарты пылала яркая помада. Ступал по пиршественной зале он, царь Шумера и Аккада. Смахнув какой-то толстой даме на платье рюмку лимонада, он улыбнулся чуть смущённо, "Я царь Шумера и Аккада". И думал он, покуда в спину ему неслось "Лечиться надо!": "Я царь Шумера и Аккада. Я царь Шумера и Аккада". Сквозь вавилонское кишенье московских бестолковых улиц, чертя по ветру пиктограммы, он шествовал, слегка сутулясь. Его машина чуть не сбила у Александровского сада. Он выругался по-касситски. "Я царь Шумера и Аккада. Я Шаррукен, я сын эфира, я человек из ниоткуда", - сказал - и снова окунулся в поток издёрганного люда. По хитрованским переулкам, уйдя в себя, он брел устало, пока Мардук его не вывел на площадь Курского вокзала. Он у кассирши смуглоликой спросил плацкарту до Багдада. "Вы, часом, не с луны свалились?" "Я царь Шумера и Аккада. Возможно, я дитя Суена, Луны возлюбленное чадо. Но это - миф. Одно лишь верно: я царь Шумера и Аккада". Была весна. На Спасской башне пробило полвторого ночи. Огнём бенгальским загорелись её агатовые очи. От глаз его темно-зелёных она не отводила взгляда, выписывая два билета в страну Шумера и Аккада. Хромая баллада о старческой похоти Моё сердце глухо к нищим и убогим, нищих слишком много, сердце - лишь одно, но оно открыто к девкам длинноногим, и при виде девок прыгает оно. Девки - это девки, сердце - это сердце, прыгает - и хрен с ним, так заведено, только переходы от анданте к скерцо в сердце старикашки - это не смешно. Вот сижу я в парке, в котелке и с тростью, под зонтом кафешным пью себе вино, вдруг заходят девки, ноги - словно гвозди, груди словно грозди, попки - как в кино. Грешные мыслишки шевелят седины, за спиною черти хрюкают срамно. Подхожу я к девкам, чистенький и чинный, лобызаю ручки, говорю умно. Девки рты раскрыли, слушают, как дуры, про литературу, моды и кино - мне того и надо, я под шуры-муры невзначай зову их выпить в казино. Я в игорном доме их ссужу деньгами и позволю в пух им проиграться... но перед тем как с миром отпустить их к маме, сделаю им больно, а себе смешно. Посылка
- Что ты там придумал, гнусный старичишко? - Ах, Милорд, ужели вам не всё равно? - Говори!! - Извольте: покажу им мышку и заставлю прыгать голыми в окно. Хрен (Анти-Голова) О, если бы мущинский хрен от тела мог бы отделяться, чтоб наши женщины измен теперь могли не опасаться, чтоб не глотали впредь они ни кислоты, ни корвалола, когда все ночи и все дни мы пьем в компании веселой, в тех удивительных местах, где много колбасы и водки, где с нашей спермой на устах визжат веселые красотки. Недавно прихожу домой, хлебнув изрядно влаги пенной, и с кем встречаюсь, боже мой! С какой-то дикою гиеной! Я думал, скажет: «Здравствуй, Вась», -- подставит мне под чмок мордашку и спросит, весело смеясь: «Ну что, любимый, было тяжко?» И расцветет любовь-морковь, и порезвлюсь я без кондома. Но раз за разом, вновь и вновь у нас херня творится дома. Ну да, попил я коньяку, ну, где-то погулял недельку, но счас-то я хочу чайку и быстренько нырнуть в постельку. Ты истомилась здесь, жена, погладь же хоботок муфлона… Но страстный мой призыв она отвергла зло и непреклонно. Я перед ней в одних трусах расхаживал, пыхтя, как ежик. Уж ночь взошла на небесах, а я не снял с нее одежек. Она кричала мне: не лги! Кому ты травишь эти сказки? Какие скрытые враги? Какие рейнджеры с Аляски? С каким подрался ты ментом? Сидел с блядьми? Оно и видно! – вопила ты. – С таким скотом жить отвратительно и стыдно! Ты сам законченная блядь! Я прорыдала всю неделю… …А я стал живо представлять, что было б, если б из постели cупружеской я выходил, оставив хрен под одеялом, и как бы он жену любил, чтоб лишь от радости рыдала, как наливал бы ей вино, а после вновь впивался в тело… Ну разве это не смешно? Ты разве этого хотела? Когда бы парни всей Земли могли вам вверить эти части, и бровью вы б не повели, чтобы сказать парням : «залазьте». Но каждый лох и маньерист стремиться должен к идеалу и заносить в свой личный лист, и маньеристские анналы тех славных женщин имена, что хрен носить вам доверяют и говорят при встрече «на!», и криком мозг не ковыряют, тех, что поймут в любой момент, как вам на свете одиноко, и ваш усталый инструмент омоют от следов порока. |
