* * * Броди в сосновых чащах медных, В лугах медовых путь тори, И лишь о мучениках бедных, Дитя, прошу, не говори. Беспечно радуйся обнове, Живи резвяся и шутя, И лишь о выстрелах и крови Меня не спрашивай, дитя. Тебе, живущему игрою, Я ничего не объясню. Лицо руками я закрою И низко голову склоню. И слезы, накипая немо, Мешают повторить слова: <Дитя, всех рек прекрасней Неман, Всех стран прекраснее Литва>. * * * Тяжко катятся тусклые воды, Скорбно движутся плоские тучи. Где сошли к реке огороды, Я торчу из навозной кучи. Серебро из пригоршни полной Сыплет ветер над островами. На просторе прядают волны, Я машу им вслед рукавами. Надо мной напрасно смеялся Тот, кто ладил мое убранство: Он добро наживать остался, Мне же отдал он все пространство. И меня не боятся галки, Потому что лечу я тоже, Вкривь и вкось мотаясь на палке В разлохматившейся одёже. * * * Весь мир - пирог, состряпанный для них, Они его делили как хотели: Нам - в подворотне водку на троих, Себе - пиры, машины и отели. Чтоб нас отвлечь, потоками вранья Они мозги нам щедро промывали. Их Бог прости. Прощу их даже я, Но молодость моя простит едва ли. И я готов им глотку перегрызть За все мои потерянные годы. Чтоб им свою не упустить корысть, Мы умирали, не узнав свободы. Но дураки утрачивают власть, И у друзей моих теперь веселье - У тех друзей, кому пришлось пропасть, Кого сгубили водка и безделье. Друзья смеются, все простив давно, Пренебрегая счетами пустыми, Ведь исстари лишь добрым суждено Скудельный мир покинуть молодыми. * * * Не жизни правила жестоки, Мы обвиняем их - и лжем. Не в нас ли с детства все пороки Как будто врезаны ножом? Да нам ли заниматься торгом, И то, и это обвинять? Не мы ль смогли с таким восторгом В себя все мерзости принять? Мы нашу низость оправдали, И все же нам не смыть вины, Ведь в глубине души мы знали, Как жить по истине должны. Остатки высшего творенья В душе от ужаса вопят, И их последние биенья Смиряет медленно распад. * * *
Однажды, поглощенный тьмою, Твой свет духовный я открыл И тьму потрясший надо мною Размах твоих духовных крыл. Как растворяться в толщах света По воле собственной - скажи, Понять сумевший все предметы, Весь мир увидевший хаджи. Тогда и я, как ты, отрину Телесный тесный образ свой, И плоть - протаявшая глина - Взойдет сияющей травой, Чтоб в той траве с приходом лета Я был всей кровью растворен, А в вены влил златого света Биение и тихий звон. * * * Безумья пролетевших лет И ваша прелесть не разбудит. Я четко заявляю: нет, Такого более не будет. При всем желании теперь Душа забыться не сумеет. Разумно любит только зверь, Хотя и мало разумеет. И мне смешны потоки слов, Когда суть дела бессловесна. Душевно я давно здоров И, главное, здоров телесно. Слова последние мои Вы не хотите ли проверить, Чем ложной меркою любви Простые отношенья мерить? Уж тут-то я не подведу - Спознаетесь с такой любовью, Что, обезумев, рвет узду И простыни стегает кровью. * * * Ношу на шее подковку, Стремясь судьбу подковать, А тянет скрутить обновку И с шеи рывком сорвать. Цепочка в кожу вопьется, Рубашку искровяня; Под лишней кладью собьется Вот так же холка коня. И я смеюсь неумело, Ведь это смешно, ей-ей: Судьба моя охромела На льду гордыни твоей. |