Как хорошо шагать в обновках

По шумной рыночной Москве -

В ушастых фирменных кроссовках,

С бейсболкою по голове,

В костюме <Адидас>, похожем

На заревые облака,

Чтоб было видно всем прохожим

Зажиточного чувака.

Где можно заработать бабок -

Не нужно лишним людям знать.

Я от товара глупых бабок

Не постесняюсь отогнать.

Возьму товар и сдам дороже,

Пусть хоть на несколько рублей,

Но сумочка турецкой кожи

Заметно станет тяжелей.

И моего сознанья недра

Заветный образ отразят

Приплясывающего негра

В бейсболке козырьком назад.

Подругу я найду с годами,

Чтоб в шмотках понимала толк,

И с молодыми чуваками

Заговорю как старый волк.

Повествованьем, полным жара,

Заворожу младых людей -

О том, как бились за товары

В годину юности моей.

У кошки прохладные лапки,

Когда она ходит по мне,

Лежащему в пыльной канаве

В запойном беспамятном сне.

И вот на груди моей впалой,

Прикрытой худым свитерком,

Мурлыча, устроится кошка

Увесистым теплым комком.

Проснусь, непривычно согретый,

И в пальцах почувствую зуд,

И в мягкую теплую шерстку

Безглазые пальцы вползут.

И в сладком томительном спазме

Сожмется рука, как тиски,

И кошка отчаянно взвоет,

И хрустнут ее позвонки.

Обмякшее тельце, как куклу,

Я в пыль равнодушно швырну,

Взгляну, как оскалились зубки,

Как хвост растянулся в струну.

И тут же о кошке забуду,

И шатко к пивнушке пойду,

И там языком непослушным

Я мудрую речь поведу.

И будут приятели тупо

Таращиться, словно сычи,

Вдыхая прилипчивый запах

Предсмертной кошачьей мочи.

На вас я взглядом осовелым

Гляжу со строгостью барбоса.

Так сладко заниматься делом,

Решать различные вопросы.

Быть непонятливым так сладко,

Не реагировать на шутки,

Просить, чтоб излагали кратко,

С трудом выкраивать минутки.

Но я бы слег в недуге грозном,

Когда прерваться мне пришлось бы:

Не смог бы я с лицом серьезным

Тогда вникать в чужие просьбы.

Я постарею как-то сразу,

Когда не буду на посту я;

Начнут посулы и приказы

В мозгу крутиться вхолостую.

И тишина в ушах застрянет,

Бесплодны станут все движенья, -

Ведь откликаться мир не станет

На жесткие распоряженья.

И наконец, прорвав молчанье

Просителей и телефонов,

Ко мне докатится вещанье

Не человеческих законов.

Охотникам за черепами

Спокойной жизни не дано,

Они живут на тазепаме

И, чтоб забыться, пьют вино.

Непросто подыскать аллейку,

Чтоб там старушку завалить

И после сухонькую шейку

Ножом зазубренным пилить.

Непросто гнаться за ребенком

По лестницам до чердака,

К тому же детским головенкам

Цена совсем невелика.

И уж тем более непросто

Отцов семейства добывать -

Свирепых, саженного роста,

Способных в клочья разорвать.

В кустах, разделывая тушу,

Как не задуматься подчас:

А вдруг они имеют душу

И даже понимают нас?

А вдруг своим предсмертным воем

Нам шлют проклятия оне?

Такая мысль ведет к запоям,

Бессоннице и седине.

Пойми ж охотника страданья

И снисходи к его страстям,

Голов засушенных собранья

Показывая всем гостям.

Сначала дай ему целковый,

А уж потом гони с крыльца

И не бросай худого слова

В припухлость красного лица.

От ваших мерзостей и зол,

От скверны, коей нету меры,

С проклятьем в горы я ушел,

Укрылся в темные пещеры.

Вы тешили слепую плоть,

Стяжали суетой оболы;

Жалея вас, исторг Господь

Из уст моих свои глаголы.

Но пуще вы впадали в блуд,

От правды в уши закрывали,

А мне вредили там и тут,

Мне клички низкие давали.

Когда же неба грозный князь

Вам сотворит по вашей вере -

Вопя, стеная и трясясь,

Придете вы к моей пещере.

Ну что, сквернавцы, кто был прав?

Теперь иначе вы поете,

Но, вид раскаянья приняв,

Меня-то вы не проведете.

Я мог бы Бога умолить,

Но грех ползет за вами тенью.

Вас всех пора испепелить,

Дивлюсь я Божьему терпенью!

Я мог бы, если б пожелал,

Покончить голод, мор и войны,

Когда бы я не сознавал,

Что вы стараний недостойны.

Достойней вас последний скот,

Вы дерзки, лживы и бесстыдны.

Прочь, низкий, лицемерный род,

Ублюдки волка и ехидны!

Мне прокаженный и урод

Милей, чем вы, сосуд пороков!

Прочь, низкий, лицемерный род,

Теснитель мудрых и пророков!

И чтобы вы исчезли с глаз,

Подобны трусостью шакалам,

Я из пещеры в сотый раз

Толпу закидываю калом.