Моей души сломилась крепость,

И стало мне невмоготу

Желаний отмечать нелепость

И деятельности тщету.

В тоске забыв про благодарность,

Стесненье чувствуя в зобу,

Я за бесплодность и бездарность

Несправедливо клял судьбу.

Но мне судьба несла не кару,

А утешительный сюрприз,

Ведь шел навстречу по бульвару

Мой друг старинный Алексис.

Сияли щеки блеском медным,

Кипело солнце в бороде,

И понял я, что мыслям вредным

Не ущипнуть его нигде.

Я на него излил потоком

Весь ядовитый скепсис свой,

Но он лишь покачал с упреком

Огромной рыжей головой.

<Поверь, мне просто слышать больно

Интеллигентский этот вздор, -

Он возразил самодовольно,

Пожевывая <Беломор>. -

Негоже плотское желанье

Губить во внутренней борьбе -

Оно имеет оправданье

И тайный смысл в самом себе.

Нутро наполни тяжким пивом

Иль водкой яростной ожги -

И сгинут облачком пугливым

Тебя язвящие враги>.

И я пустил все накопленья

На хмель и ветреных лаис,

И мне в минуты просветленья

Мигал лукаво Алексис.

Когда же утро подоспело,

Я вышел в город налегке.

Опустошенность в теле пела,

Как в легком глиняном горшке.

Я видел мир, как праздный зритель

Через промытое стекло.

В мою рабочую обитель

Меня раскаянье влекло.

Я как бы паровозом правил,

И, злому крену вопреки,

Меня на рельсы вновь поставил

Толчок божественной руки.

Поддавшиеся азарту,

Пускай вас не судят строго:

Вы ставили, как на карту,

На женщину слишком много.

Вы так искали опоры,

Но прахом все рассыпалось.

Картежника и бретера

Отчаянность вам осталась.

И, полные сожаленья,

За вами мы наблюдали.

Опору и обновленье

Вы в женщине увидали.

В удачу поверив слепо,

Вы так слащаво глупели.

Себя вы вели нелепо,

А мы этот стыд терпели.

И все же кто вас осудит,

Коль горечь взгляд опалила?

Окончится всё, что будет,

Настанет всё то, что было.

Уверенно ждущих счастья,

Вас горькая ждет наука,

Что все дары вашей страсти -

Доход, хотя и докука.

Сугробы всасывают солнце,

Слепящим соком истекают

И с шумом льдистые кораллы

С нечистых склонов осыпают.

Среди растоптанных проталин

Блик прыгает из лунки в лунку,

И приближение трамвая

Толпу выравнивает в струнку.

Мир расширяется - ослабло

Вещей взаимопритяженье;

Его объединяют небо

И вод сияющих движенье.

Уже готова так безбольно

Душа томительно-немая

Растечься во всеобщей влаге,

Журча, плескаясь и сияя.

Раскроется пухлый и влажный, сжимавший мне сердце кулак,

И сызнова сердце начнет суетливо стучать,

Желая опять многократно изведанных благ,

Желая кричать о себе, обличать, поучать.

Я двигаюсь трудно, не в силах в себе прополоть

Бессилье - как корень, связавший с могильным жильем.

За что же ты бьешься, безумная бедная плоть,

Животно дрожа в напряжении вечном своем?

Ведь спазм коронарных сосудов важней, чем корона в гербе,

Дыханье прервет - и в мозгу отомрет правота.

О нищая плоть, лишь смиренье пристало тебе,

Бактерий и клеток сцепляющихся немота.

Лягушкой раздавленной тело нелепо замрет;

Теперь правота не важнее других мелочей -

То смерти нежданно хлебнет мой разинутый рот,

Уверенно воздух ловя для дальнейших речей.

На стройке бабочкой ночною

Сполохами трепещет сварка;

Разбившись шумною волною,

Вновь забушует темень парка.

Я нынче вновь утратил брата,

Но скорби нет и сожаленья.

В мозгу проносятся утраты,

Во взгляде - листьев исступленье.

Все связи лишние ослабли,

Лишь в памяти остались лики.

Деревья осыпают капли,

И в лужах вздрагивают блики.

Я полон лишь тоскою смутной,

Мне ветер говорит осенний:

Душа - извечно бесприютный

Пловец по океану теней.

Бреду дворами отчужденно,

Работу парки наблюдая:

Дерев кружатся веретёна,

Лучи из листьев выпрядая.