Мы плыли в лодочке подводной

На полюс Северный большой,

И капитана этой лодки

Я обожала всей душой.

Но он любил меня недолго,

Он скоро высадил меня

На полюс Северный огромный

Среди арктического дня.

Смотрю на снег, смотрю на льдины

И рыбку в проруби ловлю

И молодого капитана

Все так же искренне люблю.

Когда весна придет – не знаю,

Но все равно она придет,

И эта глыба ледяная

Меня по морю понесет.

Ах, глыба, глыба ледяная,

Плыви скорей в Москву-реку,

В Москве гуляет мой голубчик,

И я скажу ему:”Ку-ку”.

А капитановой шалаве

Я дам по морде от души.

Из-за нее меня покинул

Мой друг в арктической глуши.

Она его околдовала,

А он ни в чем не виноват.

Всегда такие проститутки

Дурачат грамотных ребят.

Таких шалав я предлагаю

Всегда казнить через расстрел,

Чтоб капитан подводной лодки

На них уж больше не смотрел.

Где это было – вряд ли я отвечу:

В толпе, в алкоголическом угаре

С тобой столкнувшись, я назначил встречу

И встретился назавтра в тихом баре.

В том баре всех твоя сразила внешность,

Ведь ты очаровать меня хотела

И юбку, открывавшую промежность,

Конечно же, недаром ты надела.

Но мне в уютном баре не сиделось –

Я водку поглощал с лицом бульдожьим.

Мне погулять по улицам хотелось,

Чтоб настроение поднять прохожим.

На улице я, будучи под газом,

Чтоб развлечение доставить даме,

Пел песни, открывал бутылки глазом,

Ругался матом, ссорился с ментами.

Ты попыталась юркнуть в подворотню,

Но я успел схватить тебя за платье

И попросил:”Побудь со мной сегодня,

Ведь в одиночку не люблю гулять я”.

Я утром в обезьяннике очнулся –

Я сидя спал, ты на скамье лежала.

Едва к тебе я робко прикоснулся,

Вскочила ты и дико завизжала:

“Спасите! Здесь маньяк со мною рядом!

Меня буравит он голодным взглядом

И осязает плоть мою тугую.

Пусть он уходит в камеру другую!”

Продемонстрировать свою свирепость

Милиция у нас всегда готова,

И обвинений явная нелепость

Нисколько не смутила часового.

Меня он выволок из-за решетки

И, колотя резиновой дубиной,

Сказал, что разговор у них короткий

С любой такой разнузданной скотиной.

Меня, красавца, короля бульваров,

Унизил неотесанный охранник

И парой заключительных ударов

Загнал меня обратно в обезьянник.

С тобой я деньги пропил до копейки

И вот в ответ с предательством столкнулся.

К тебе спиною сел я на скамейке,

Нахохлился, надулся и замкнулся.

Лишь в обезьяннике я понял, кто ты:

Тебе присущи дерзость и вульгарность,

И к развлеченьям даровым охота,

И вопиющая неблагодарность.

Вот девушка. Все в ней прекрасно,

Но что-то в ней все же не так.

Нервозность ее и стеснительность –

Ущербности явственный знак.

Ей шутки мужчин непонятны

И водку не любит она,

Не хочет ни с кем целоваться,

Не хочет гулять допоздна.

Все время она из компании

Стремится куда-то бежать.

Гармонии в ней не хватает,

И трудно ее уважать.

Но если мы волны радара

Направим на девушку ту,

То в центре ее организма

Покажет радар пустоту.

Та полость в конструкции женской

Оставлена вовсе не зря –

Ведь это особая втулка,

И ждет эта втулка штыря.

Не дело, коль в женском межножье

Подолгу живет пустота.

Там штырь помещаться обязан,

Входящий почти без люфта.

Самцы – инженеры природы,

Не терпят они пустоты,

И ходят мужчины за женщиной,

И ходят за кошкой коты.

Есть люди, что всякую втулку

Заполнят посредством штыря.

На стройке они – инженеры,

В постели они – ебаря.

А ежели штырь не сумеет

Заполнить весь женский проем,

То вызовут мастера Пепку

С его богатырским штырем.

Заклёпывать он предназначен

Любого отверстия ширь,

А значит, на всякую втулку

На сете находится штырь.

И ежели штырь подходящий

Однажды во втулку войдет,

То женского тела конструкция

Законченность вмиг обретет.

Возникнет сцепленье усилий,

Возникнет долбящий момент,

И замысел Бога откроется

Двум особям в этот момент.

И сцепка из двух организмов

Запустит свои мощностя

И будет всю ночь вырабатывать

Продукт под названьем “дитя”.