Ты глуп как пробка, человек:

Кругом такая красота,

А ты на бизнес тратишь век,

В твоем мозгу одна тщета.

Хоть купишь ты жене манто,

Себе – шикарное авто,

Всегда найдется кое-кто,

Перед которым ты – никто.

Ты должен сесть и созерцать,

Да, просто сесть и созерцать,

А не монетами бряцать,

Награбив миллионов дцать.

И ты увидишь кое-что –

Все деньги перед ним ничто,

А сам всесильный кое-кто –

Лишь нечто в кожаном пальто.

Но нужно сесть и созерцать

И слов моих не отрицать,

А беспрерывно восклицать:

“Я вижу, вижу кое-что!”

А каково оно – никто

Не смог покуда описать,

Но будет это кое-что

Во всех явлениях мерцать.

Тебя возьмутся порицать

Безумцы в кожаных пальто,

Но будущее прорицать

Ты так научишься зато.

Перед собой увидишь ты

Веков по меньшей мере сто,

А все любители тщеты

Вот-вот провалятся в ничто.

Они не стоят слез твоих,

Поскольку так устроен свет:

Есть настоящее у них,

Однако будущего нет.

Весьма полезно наблюдать пороки –

Естественно, чужие, не свои;

Но не спеши растрачивать упреки

И наблюденья про себя таи.

И лишь когда расслабится порочный,

Хотя, увы, и близкий человек,

Тогда удар уместен будет точный,

Тогда пусть склока и берет разбег.

Пускай поймет сожитель с удивленьем –

Когда слюной забрызжешь ты, вопя, –

Что долго состоял под наблюденьем

И весь как на ладони у тебя.

И выявило общежитье ваше

Так много в нем невыносимых черт,

Что впредь он должен жаться у параши,

Как извращенец, как порочный смерд.

Но помни, что без мощного напора

Ты не подавишь волю наглеца –

Так вялость нетерпима у актера,

Который должен потрясать сердца.

Поэтому глаза таращить надо,

Махать руками, дико угрожать

И не жалеть для обличений яда,

И монстром ближнего изображать.

Когда же виновато и смиренно

Сожитель твой забьется в уголок,

Ты должен успокоиться мгновенно

И дом обшарить вдоль и поперек.

Теперь твоим всё стало в доме этом,

Теперь не надо всё решать вдвоем,

Но надо остро пахнущим секретом

На всякий случай всё пометить в нем.

Ну а потом среди занятий мирных

Тебе вдвойне приятно будет жить,

Следя, как ближний бегает на цирлах,

Страшась тебя хоть чем-то раздражить.

Не думай о своих обидах,

Пусть даже в сердце закололо,

А лучше сделай вдох и выдох

И отожмись раз сто от пола.

Не размышляй о том, что в мире

Нам не на кого опереться –

Попробуй, выжимая гирю,

От стужи мира отогреться.

Пусть близкие врасплох застанут

Тебя жестокостью и злобой –

Турник, не в ночь он будь помянут,

Ты во дворе найти попробуй.

И будут близкие со страхом

Таращиться в свои оконца

На то, как ты единым махом

Там крутишь “ласточку” и “солнце”.

Пусть кислой сталью разогретой

Ладони стертые запахнут,

Но ты взвивайся ввысь ракетой –

И близкие трусливо ахнут.

Ты этим как бы говоришь им:

“Как нас, уродов, ни грызите,

Однако мы не только дышим,

А даже прибавляем прыти.

Добра вы якобы хотели,

Толкая нас на край могилы,

А мы лишь прибавляем в теле,

А мы лишь набираем силу.

На вас мы были непохожи,

За что несли клеймо урода,

Но вам не повторить того же,

Что мы проделываем с ходу”.

Крутись же, бедный отщепенец,

Шатай турник до перекоса,

Каскад кульбитов и коленец

Для нас, уродов, главный козырь.

Всем мышечные волоконца

Вопят дурными голосами,

Но ты крути беспечно “солнце”,

Пусть мрак уже перед глазами.

Ты – собака с желтыми глазами,

Я – простой веселый человек.

Отчего ж не стали мы друзьями

И друг другу заедаем век?

Отчего ты не даешь прохода,

Отчего с угрозою рычишь

На заслуженного стиховода?

Отвечай, собака! Что молчишь?

Признаю: и я тебе стрихнина

В колбасе подбрасывал не раз,

И ветеринарная машина

Труп твой увозила через час.

Но тебя в больнице оживляли,

И опять, как призрак во плоти,

Морду всю перекосив в оскале,

Ты вставала на моем пути.

Что молчишь? Не знаешь, что ответить?

Извини, я сам скажу тогда:

Твой хозяин вызвал тренья эти

И твоя буржуйская среда.

Не они ль наставили заборов

Там и сям и разных гаражей,

Не они ль испортили твой норов,

С криком “фас” спуская на бомжей?

Не они ль тягались временами,

Кто собаку злее воспитал?

Словом, встал, собака, между нами

Окаянный крупный капитал.

А вот если ты порвешь, собака,

Своего буржуя в лоскуты,

То поймешь, среди какого мрака

До сих пор существовала ты.

Не жуликоватость и не бедность

Ты во мне тогда увидишь вдруг,

А радушье и интеллигентность,

Свойственные докторам наук.

И тебе понравится мой запах,

А к тому ж я принесу мясцо,

И, привстав на стройных задних лапах,

С шумом ты оближешь мне лицо.