Ты снова толкуешь мне спьяну,

Что видишь божественный свет.

Устроен ты все-таки странно,

Мой старый товарищ-поэт.

Пусть звуками сладостных песен

Ты целые сутки томим -

Не думай, что ты интересен

Согражданам мрачным своим.

Я верю - ты все же заметишь,

Проспавшись в конце-то концов,

Что светом уловленным светишь

В кошмарные бельма слепцов.

Отвлекшись от слов и улыбок,

Проникнешь в суть жизни людской,

Поймешь, как ты странен и зыбок

С твоей благородной тоской.

Движенья людей машинальны,

Заложены речи извне,

И движутся толпы печально

По улицам, словно во сне.

Товарищ, как хочешь спасайся:

Любимую лиру разбей,

В чащобы лесные подайся

Иль просто без просыху пей;

Снедаемый собственной злобой,

Забейся к мышам в уголок,

Но только вливаться не пробуй

В бессмысленный этот поток.

Пусть голод, пусть даже молчанье -

Всё лучше, чем с прытью блудниц

Вымаливать знаки вниманья

У этих безжалостных лиц.

Не страдая уже, не скорбя,

До последней мельчайшей черты

Я опять вдруг увижу тебя,

И опять улыбнешься мне ты.

Но твое возвращенье - лишь сон,

Ты - другая, и сам я другой.

Это звон, уплывающий звон

Над делящею судьбы рекой.

Не страдая уже, не скорбя,

Я стою на своем берегу.

В светлый мир, где я встретил тебя,

Я вернуться уже не могу.

Твой приход - словно тающий сон,

Словно взмах в отдаленье рукой,

Словно звон, уплывающий звон,

Замирающий звон над рекой.

Нарушилась простая связь

Трудов, семьи, любви, постели.

Цепочка жизни порвалась,

Мои ладони опустели.

Меж пальцев протекли, шурша,

Рассыпавшейся жизни звенья,

И ослабевшая душа

Теперь желает лишь забвенья.

Но, мчась сквозь праздников каскад,

Никак она не позабудет,

Что будут гибель, крах, распад,

И лишь забвения не будет.

Я усмехаюсь, горечь скрыв -

Ведь все потери пустяковы,

Ведь неизбежно ждет разрыв

Все наши цепи и оковы.

Смерть - исказитель исконный,

Помер - и дело табак:

Образ мой глаже иконы

Вылижет сора писак.

Дескать, я жил благородно,

С каждым был добр и хорош:

Сахара сколько угодно,

Правды же нет ни на грош.

Я тосковал, не имея

Средств для творения зла,

И потому лишь в уме я

Черные делал дела.

Губы кусая до крови,

Злобу я ловко скрывал,

Просто бодливой корове

Рога Господь не давал.

Просто боязни и лени

В сердце не смог я изжить,

Просто за тонущих в тлене

Жизнь не хотел положить.

Скопища, полные пыла,

Хлынуть за мною могли б.

Бич Провиденья, Аттила,

В юноше скромном погиб.

Всё же придется вам тошно,

Коль я в Другом оживу.

Смех на бумаге - не то что

Смерти оскал наяву.

Пусть из меня получился,

В сущности, только изгой,

Но уже где-то родился

И подрастает Другой.

Каждый живущий покойно

Свыше уже заклеймен.

Религиозные войны -

Дело безбожных времен.

Сегодня волнуются ветки

И снялись в поход облака.

Обломки, окурки, объедки

Несет по асфальту река.

Сегодня в ночи содрогнулось

И тронулось судно Земли;

Пространство, как парус, раздулось,

И воды, клубясь, потекли.

И парус упруго трепещет,

И воду сгребает весло,

И поросль сияния блещет,

Которою все поросло.

И я покидаю берлогу

И воздухом сытным дышу;

Я вижу погрешности слога,

Но все-таки жадно пишу.

Свой голос, затерянный в хоре,

Ловлю я и знаю: вот-вот

В безмерное светлое море

Земля без меня отплывет.

И только молиться осталось,

Чтоб я не задохся во мгле,

Чтоб сердце мое разорвалось

На парус поднявшей Земле.