* * * Сказал я старому приятелю, К нему наведавшись домой: “Что пишешь ты? “Дневник писателя”? Пустое дело, милый мой. Поверь, дружок: твой труд по выходе Дурная участь будет ждать. Его начнут по вздорной прихоти Все недоумки осуждать. Сплотит читателей порыв один, Все завопят наперебой: “Из тех, кто в этой книге выведен, Никто не схож с самим собой!” Имел ты к лести все возможности, Но все ж не захотел польстить. Ты их не вывел из ничтожности, А этого нельзя простить. Все завопят с обидой жгучею, Что твой “Дневник” – собранье врак И что в изображенных случаях Случалось всё совсем не так. Своею прозой неприкрашенной Ты никому не удружил И, откликами ошарашенный, Ты вроде как бы и не жил. В литературе нет традиции, Помимо склонности к вражде. Как мины, глупые амбиции В ней понатыканы везде. Ты вышел без миноискателя В литературу налегке, За это “Дневником писателя” Тебе и врежут по башке”. * * * Поэтов, пишущих без рифмы, Я бесконечно презираю, В быту они нечистоплотны, В компании же просто волки. При них ты опасайся деньги На место видное положить, А если все-таки положил – Прощайся с этими деньгами. С поэтом, пишущим без рифмы, Опасно оставлять подругу: Он сразу лезет ей под юбку И дышит в ухо перегаром. Он обещает ей путевки, И премии, и турпоездки, И складно так, что эта дура Ему тотчас же отдается. Поэтов, пишущих без рифмы, И с лестницы спустить непросто – Они, пока их тащишь к двери, Цепляются за все предметы. Они визжат и матерятся И собирают всех соседей, И снизу гулко угрожают Тебе ужасною расправой. С поэтом, пишущим без рифмы, Нет смысла правильно базарить: Он человеческих базаров Не понимает абсолютно. Но всё он быстро понимает, Коль с ходу бить его по репе, При всяком случае удобном Его мудохать чем попало. Чтоб стал он робким и забитым И вздрагивал при каждом звуке, И чтоб с угодливой улыбкой Твои он слушал изреченья. Но и тогда ему полезно На всякий случай дать по репе, Чтоб вновь стишки писать не вздумал И место знал свое по жизни. И будут люди относиться К тебе с огромным уваженьем – Ведь из писаки-отморозка Сумел ты сделать человека. * * * Когда я гляжу на красоты природы, Мое равнодушье не знает предела. Ваял я прекрасное долгие годы, И вот оно мне наконец надоело. Черты красоты уловляя повсюду, Я создал несчетные произведенья, Теперь же, взирая на всю эту груду, Постичь не могу своего поведенья. Вот взять бы кредит, закупить бы бананов, Продать их в Норильске с гигантским наваром, И вскорости нищенский быт графоманов Казался бы мне безобразным кошмаром. А можно бы в Чуйскую съездить долину, Наладить в столице торговлю гашишем, Но главное – бросить навек писанину, Которая стала занятьем отжившим. Ты пишешь, читаешь, народ же кивает, Порой погрустит, а порой похохочет, Но после концерта тебя забывает И знать о твоих затрудненьях не хочет. При жизни ты будешь томиться в приемных, За жалкий доход разрываться на части, Но только помрешь – и масштабов огромных Достигнут тотчас некрофильские страсти. Твою одаренность все дружно постигнут, Ты вмиг превратишься в икону и знамя, Друзья закадычные тут же возникнут, Поклонники пылкие встанут рядами. И ты возопишь: “Дай мне тело, о Боже, Всего на минуточку – что с ним случится? Мне просто охота на все эти рожи С высот поднебесных разок помочиться”. И вмиг я почувствую ноги, и руки, И хобот любви – утешенье поэта, И сбудется всё. Как известно, в науке Кислотным дождем называется это. И, стало быть, нет ни малейшего чуда В том, как человечество ослабевает – Недаром плешивые женщины всюду, Мужчин же других вообще не бывает. Подумай, юнец с вдохновеньем во взоре, А так ли заманчива доля поэта? При жизни поэты всё мыкают горе, И вредные ливни всё льют на планету. |