конец 1-ой части День рождения Константэна Часть 2. Танка Глаза открыл. Потолок в разводах черных и серых, мухи на фоне его – словно в бурю стая встревоженных цапель. Плохое было сакэ. Тело и голова так болят, словно древние боги Мусуби били всю ночь меня нефритовыми столбами. Плохое было сакэ. Хочется сделать сэппуку1] только для этого нужен малый меч самурайский, кухонный нож не пойдет. К чайнику я приник – чуть от восторга не умер: там не вода – сакэ! Гигантская хризантема в сердце моем расцвела. Весело думаю я о превратностях суетной жизни. Взять мой случай с сакэ: обрушится милость Будды, когда ее и не ждешь. Валяется на полу в беспамятстве голая гейша – напрягся нефритовый ствол. Воистину милостям Будды не бывает границ. Только вышел усталый лама из нефритовых врат – другая спящая гейша предстала взорам моим. Лама окаменел. Решил Андрей пошутить – спрятал девичью одежду. Лишь деревянные гэта на ножках юных мерзавок. Божественная нагота! Снова жасминовый чай, еды почти не осталось. Я по старинным рецептам обучаю бесстыдниц готовить рисовые колобки. -- Много я съел колобков, -- жалуется Добрынин. – Если нету сакэ – дайте мне маленький меч, сделать сэппуку хочу! Не самурай Константэн – мечей он дома не держит. Клизму гейши нашли и водяным копьем пробили кишечник Андрею. Рисовые колобки вместе с водой вылетают из самурайского чрева. Полуголодные гейши злобно Андрея клянут. Девки хотели уйти – Пеленягрэ и Быков ввалились с дивным сливовым вином, с яйцами перепелов, столь в древнем Эдо любимых. -- Что, голожопые псы, вновь пропились до нитки? – хохочет поэт Пеленягрэ, славу снискавшей в столице песнями в честь власть имущих. -- Нечего было нас из Ордена выгонять! – вторит ему Быков. – Было бы сала на вас столько же, сколько на мне! -- Вот он, гонитель твой! – ткнул пальцем я в Пеленягрэ. – Если б не злоба его – быть бы тебе командором Ордена и по сей день. -- Дмитрий, не верь, это ложь! – истошно вопит Пеленягрэ, слыша как бьется стекло. Бутыль со сливовым вином превратилась в зеленую розу. Если бы был я Уайльд, я бы зеленую розу гордо в петлице носил. Что ж так вопит Пеленягрэ с розой зеленой в груди? На годовщину свою не зови кого зря, без разбору. Лучше в поддельном сакэ истину с другом искать, чем вопли лабазников слушать. На годовщину свою не позову Пеленягрэ, Быкова не позову: вряд ли бедняга скоро с каторжных выйдет работ. Яйца перепелов санитары сожрали, Быкова не найдя, гейш с кыргызстанской пропиской стражники увели. Хвала бодхисатвам! Андрей в рукава кимоно спрятал бутыли с чудесным вином. Сливовое пьем вино, наблюдая сливы цветенье. конец
[1] - Ритуальное самоубийство через вскрытие живота День рожденья Подарки могли быть получше, а гости чуть-чуть поважней, и бабы могли быть покруче, ядрёней, грудастей, смачней. Однако что было, то было, ушёл день рожденья в туман, покинуло пьяное быдло заряженный мной ресторан. И словно поверженный ангел, с чехлом за горбатой спиной, вставал на карачки и падал волынщик, обласканный мной. Он так на волынке старался, он так надрывался и врал, и на тебе, в зюзю нажрался, как будто с рожденья не жрал. И пьяные официанты столпились, как дети, и ржут: ну надо же, ёбнулся ангел и к крыльям прилип парашют... |
