И вскоре на Первом канале

Уже накануне весны

О новой певице узнали

Все зрители нашей страны,

Когда с «фабрикантами» вместе,

Раскрыв голосистый свой рот

Певица исполнила песню,

Ушедшую прямо в народ.

И голос Артистки красиво

Звучал, уносясь в синеву:

«За матушку нашу Россию

Себя, как ромашку, я рву!»

В финале заплакала Алла,

И Филя вздохнул в уголке,

И встал Александр Цекало,

И вытер слезу на щеке,

И тонкий, изящный, как витязь

Протиснувшись к сцене бочком,

Певицу приветствовал Витас,

Высоким протяжным гудком.

И даже Иосиф Пригожин

В мерцанье концертных огней

К Артистке приблизился тоже,

Забыв о супруге своей.

Летели недели, как птицы,

И вот, как на солнце медаль,

В одной европейской столице

Зажегся большой фестиваль!

Румыны, французы, испанцы,

Болгары, хохлы, латыши

Поляки, хорваты, албанцы –

Все были вокруг хороши!

Кипела и пела Европа,

А в зале, набитом битком,

Певица по имени Жопа

С трехцветным российским флажком

С задачей пробиться сквозь стену,

Которой конца не видать,

Готовилась, выйдя на сцену,

Европе себя показать!

На ней было, как говорится,

Все то, что волнует народ:

Две розочки на ягодицах

И надпись: «Россия, вперед!»

Ведомая к сцене Давидом

Ей нечего было терять.

Она как бы всем своим видом

Давала Европе понять,

Что нету на свете чудесней

Естественной краски зари,

Что с нашей российскою песней

Она завоюет Гран При.

Победа нам трудно давалась,

Задача была непростой.

Певица слегка волновалась,

Но справилась с этой бедой.

По залу бежали мурашки,

И если всю выразить суть, -

Мы, можно сказать без натяжки:

Европу смогли натянуть!

И вот прозвучали фанфары

И диктор, достойно, как лорд,

Под звуки электрогитары

Поставив финальный аккорд,

Сказал баритоном красивым

Слова, улетевшие ввысь,

Которые ждали в России

И вот, наконец, дождались!

Профессор Давид Моисеич,

Не пряча сияющих слёз,

Смеясь, обнимался со всеми,

Целуясь при этом взасос.

Ведущий Андрюша Малахов,

От радости пел и плясал,

Крича: «Эх, ура, муха-бляха!

Да здравствует Первый канал!»

И пьяная Верка Сердючка,

Откинув горжетку свою,

Вопила, целуя ей ручку:

-Я Юльку в тебе узнаю!

И даже Отарик – проказник,

В эфире напившийся в дым,

Опошлить не смог этот праздник,

Сравнив её с пальцем своим!

А дома на следующий вечер,

С веселым салютом в конце

Москва ей устроила встречу

Концертом в Кремлевском дворце.

Она получала подарки,

Как суперзвезда среди звезд.

Политики и олигархи

За ней увивались, как хвост,

Храня драгоценные ленты

Ее туалетных афиш.

Она стала ездить на «бентли»,

Летая обедать в Париж

С одним дипломатом из МИДа.

И чтобы поднять дивиденд,

Уволив с работы Давида,

Себе отсудила свой брэнд.

И стала богатой и полной,

Как высшей красы эталон,

Даря обаяния волны

Всем тем, кто в неё был влюблён.

Однажды порою осенней,

Когда на бульваре Цветном

Вовсю тополя облысели,

И ветер свистел за окном,

И сырость, пронзая до дрожи,

То дождь рассыпала, то снег, -

Подняв воротник, шел прохожий,

Похожий на всех человек.

С почтением благоговейно

За пазухой в воротнике

Держал он бутылку портвейна

В дрожащей промокшей руке.

Внезапно откуда-то сзади

Вопрос просвистел, как свинец:

-Простите, а вы не Аркадий?

-Аркадий…

-Вы бывший певец?

Прохожий скривился в печали,

Как будто бы сердце болит:

-Откуда меня вы узнали?

-Я бывший проктолог Давид…

-Я, кажется, вспомнил: посёлок

Лужки, вспомнил вас, наконец…

-Я больше уже не проктолог…

-А я… Я уже не певец.

Задумчиво под ноги глядя

Они постояли в снегу.

- Портвейн? Открывайте, Аркадий…

Давайте я вам помогу…

Внезапно на край тротуара,

Где двое стояли в пальто,

Торжественно брызнули фары

В огнях дорогого авто.

Сидящая в тачке певица,

Известная в нашей стране,

Скользнула глазами по лицам

Людей, промелькнувших в окне.

И как бы почуяла кожей,

Исчезнув в вечернем дыму:

«Они на кого-то похожи…

А вот на кого – не пойму…»