Эгорду уже приходила идея, что этот темный архимаг – бывший жрец Светлого Ордена. Скорее всего, даже старший жрец. Соединил светлую и темную магию...

Но все равно... как-то уж слишком.

Постройка крепости, благополучие острова, бессмертие, могущественная раса саффлов...

Слишком много достижений для одного темного архимага, пусть даже бывшего светлого.

Что-то подсказывает, за дверью в глубине подземелий прячется разгадка.

Но получится ли взломать? Халлиг в последнее время мрачноватый, отстраненный, наверное, каждая новая ловушка сложнее предыдущей, опасается, что не сможет снять все. Но все магические ловушки Темного Ордена, даже самые сложные, записаны в Темную Книгу, Светлый Орден знает ключ к каждой. Значит, Халлиг столкнулся с ловушками неизвестными? Ну вот, опять: откуда архимаг мог знать уникальные ловушки? Изобрел сам? Вряд ли...

Те, кто создает что-то новое, идут в Светлый Орден. А Темный тем и соблазнителен для всяких отбросов, что все его заклинания давным-давно собраны в Темную Книгу, не меняются уже много веков. Это заклинания разрушения, но они просты и легки в освоении, как раз для тех, кто жаждет власти, наживы, но не хочет ничем жертвовать, прикладывать больших усилий.

Пелену мыслей нарушает голос:

– Спокойной ночи, Эгорд.

Нет, надо обезвредить ловушки, Ямор их дери! Узнать, что за дверью, во что бы то ни стало!

– Спокойной ночи, родная...

Протяжный вздох.

Эгорд создал еще двух стрекоз. Таких же ледяных, ядовитых, незримых. Можно не дергать одну-единственную от Хафала к Велире. Первая наблюдает за демоном, вторая – за разбойницей, третья обозревает коридор.

Стену в лаборатории украшают крест-накрест сабли Велиры, Эгорд любуется, клинки как золотые крылья, рубины на концах рукоятей блестят подобно демоническим глазам. Воин-маг следит за потоками энергии, что текут по узорным желобкам. Где девчонка раздобыла такую красоту?

Велира вновь отрабатывает боевые приемы и акробатику, кошачья гибкость приковывает внимание, Хафал не удержался, тоже начал хвастаться умениями, удары не такие быстрые, зато силы много, демон, в отличие от пиратки, бьет не воздух, а стены и решетку, в камере грохочет буря молний, частые вспышки заставляют Эгорда щуриться.

– У меня выходит лучше, – заявляет Хафал.

– Я быстрее, – парирует Велира.

– Я сильнее. А мой хвост быстрее твоих ручек и ножек!

– Да я твой шнурок поймаю и намотаю!

– Р-р-р-р!

– Сойдись мы в бою, я тебя мордой в пол...

– Жду не дождусь, когда встретимся, уложу и ноги тебе раздвину!

– Перебьешься!

– А потом три дня без продыху...

– Надо у тебя его оторвать!

– Что, в самом деле дочка того кретина? Понятно, в кого такая языкастая! Этим бы языком да мой...

– У самого язык три метра!

Хафал ржет.

– Куда уж мне до тебя, букашка, ха-ха!

– Таракан!

– Скорпион, дура!

Ругань быстро переходит в такую, от которой вянут уши. Велира кричит, демон рычит, пытаются друг друга переорать, Хафал подкрепляет угрозы хвостом по прутьям, воздух с треском разламывают белые трещины, но Велира перебарывает тяжеловесными оскорблениями, иной раз заворачивает такое, Эгорд присвистывает...

Демон вздохнул.

– Ладно, извини.

Велира осеклась. Глаза стали огромными, краснота на лице гаснет.

– Чего?

Кажется, даже пошатнулась...

Хафал взрывается хохотом.

– Попалась, дура! И на твой язык есть задница, ха-ха!

– Да пошел ты, дерьмо с хвостом! – кричит Велира, затем вдруг тоже начинает смеяться.

Вскоре облачка пыли опять разгоняются тренировочными ударами, Велира и Хафал соревнуются, у кого лучше, но без горячей агрессии, иногда демон даже снисходит до скупой похвалы, мол, ничего так, для девки сойдет, если бы он, великий Хафал, был тяжело ранен, были бы шансы победить. Крохотные...

Велира в долгу не остается, хвалит внушительную силу демона: если бы двигался не со скоростью черепахи, то убил бы одним махом. Порой обмен колкостями перетекает в ругань, но быстро сливается в грязные шутки, смех, после пленники вновь оттачивают боевое мастерство.

– Разорву этого ледяного червяка Эгорда! – смакует слова Хафал. Кулачищи со свистом наносят прямые удары. – Как отец, великий Зарах, разорвал его дружка Витора! Там, в небытие, отец почувствует смерть врага, будет доволен!

Ноги толкают, обрушиваются вперед с мощью, по тюрьме разносится дрожь.

– Потом скручу эту небесную шлюху Леарит, отымею так, что будет молить о смерти, и сожру до последней косточки, рррааа! Оторву щупальца предателю Клессе, этот петух посмел напасть со спины! Засуну жало в клюв, пробью птичьи мозги, черепушка во все стороны брызнет!

Но смертоноснее всего разит хвост. Колет быстро, а с разворота подобен волне, разбросала бы отряд людей, хвостовые атаки далекие, размашистые, задевают чары на стенах и прутьях, камера надрывается электричеством, пульсирует, мерцает, как сердце, оплетенное белоснежными жилами.

– А на десерт продырявлю твоего папашу, девка!

– Не вздумай! – рявкнула Велира. – С другими делай, что хочешь, а отца не тронь! Он мой!

Разбойница демону не уступает, недостаток силы восполняется скоростью, руки бросаются как змеи, ноги выписывают ураганные петли, головокружительные прыжки через голову делают волосы похожими на толстый черный кнут, очерчивает в воздухе полумесяцы, иногда удары звучат о стены, трескучих разрядов Велира не боится, скрывает боль...

– Переломаю этому пьянице все кости! Будет корчиться, скулить!..

Удары быстрее, руки мелькают, сливаются в прозрачный веер.

– А я!.. Буду!.. Бить!.. Ломать!..

Серию венчает сокрушительный удар ногой по полу, словно палач обрушил топор, камешки подпрыгивают как распуганные кузнечики, разносится серая волна пыли, ее пухлые края вминаются в стены и решетку, вспыхивают, осыпается пепел.

Велира села на шпагат. Нога, что впереди, сгибается в колене, девушка изящно подпрыгивает, приземляется бесшумной пантерой. Но тут же оседает на колени, кулачки упираются в плиты, дыхание тяжелое, с подбородка и носа капает, взгляд спрятан в тени черных витиеватых занавесов.

– Пущу кишки... За то, что бросил меня и маму...

Хафал бродит по камере, могучая фигура и хвост обозначены тусклыми отблесками хитиновых пластин, зеленый огонь глаз яркий, сочный, глазные линии четкие, демон изучает Велиру. Оскаленные челюсти блестят слюной, белой эмалью, жвала разведены широко, можно считать улыбкой.

– А ты мне нравишься, девка. Или как там тебя... Велира! Так и быть, твоего жалкого папашу дарю, можешь делать из него любой фарш, даже интересно глянуть, что выйдет, ха-ха! Здесь вроде бы ошивается один из этих, которые лижут задницы богам... Старший жрец! Что значит, лижет старательнее других, ха-ха! Мишень для моего жала. И бурдюк для яда.

Хвост резко взмахнул, с темной острой дужки на ядовитой железе сорвались крупные горошины, на полу звучно отпечаталась шеренга зеленых клякс, с шипением взвиваются дымные змейки, зелень исчезает, обнажает маленькие кратеры, поверхность ямок безобразная.

Хафал встает напротив Велиры, грудь выпячивается.

– Ну, чего не благодаришь, не говоришь, какой щедрый?

Разбойница фыркнула.

Колени и кулаки от пола отрываются, спина вновь прямая, локоны при повороте головы колышутся, лицо обращено к Хафалу.

– О, ты так щедр, великий Хафал. Даже позволяешь дышать с тобой одним воздухом! Смердишь как помойный таракан, но рядом с твоей щедростью почти не чуется!

Демон, вопреки ожиданиям Эгорда, извергается не яростью, а хохотом, ручищи уперты в бока, зычные «ха!» вздувают и подбрасывают туловище, стряхивают с потолка крошки.

Скоро вновь неспешно нарезают круги по камерам, конечности машут, иногда в прыжках и разворотах, но похоже не на оттачивание приемов, а на разминку, чтобы кровь не застаивалась.