– Я должен идти.

Наяда готова заплакать.

– Это не ждет?

– Всей душой желаю, чтобы ждало, но нет. На острове много проблем, кто-то должен их решать, иначе сами постучат в дверь.

Дверь потряхивает от настойчивого стука.

– Вот и они, – говорит Эгорд.

– Конечно, любимый, иди. Не буду бояться, буду ждать... Только прошу, возвращайся!

– Обещаю, что вернусь, родная!

Поцелуй оборвался новой серией стука.

Эгорд укладывает Наяду на кровать.

– Тебе нужен отдых.

Вскидывает руки, их окутывает желтое сияние, передается Наяде, постель с девушкой затуманило облаком света, оно постепенно становится густым, но ясным и прозрачным, как свежий мед, Наяда словно внутри еще не застывшего желе, золотые потоки тысячами нитей танцуют вокруг изящной фигурки. Протяжный низкий звук, похож на замедленное бульканье. Наяда в капле свете выглядит спокойной, ресницы опускаются и поднимаются неспешно, словно краешки зонтиков у медуз.

– Исцеляющие чары, – объясняет Эгорд ласково. – Будут питать тело, успокаивать, залечивать мелкие болезни, которые даже не чувствуешь.

Наяда с улыбкой кивнула.

Эгорд разворачивается, сапоги стараются не греметь, ладонь опускается на дверь.

На пороге Эгорд задержался. Желание обернуться, взглянуть напоследок берет верх, Наяда смотрит на него так же безмятежно.

– Люблю тебя, Наяда.

Порывается выйти, но слышит:

– Жемина.

Замирает.

Лицо поворачивается к девушке.

– Что?

– Мое имя Жемина. Я тоже тебя люблю, Эгорд. Возвращайся.

Уголок губ Эгорда медленно поднимается...

– Жемина, – шепчет тягуче, будто пробует на вкус.

Чуть ли не каждая третья крестьянская семья называет дочку Жеминой. Есть легенда, что однажды какой-то богатый и могущественный человек взял в жены простую крестьянскую девушку с таким именем, с тех пор селения заполнились Жеминами, родители по сей день надеются, что так уготавливают дочерям необычную судьбу.

Эгорд кивнул.

Дверь за ним закрывается с мягким стуком. На миг показалось, будто с ним оборвалось нечто крайне важное. Оборвалось безвозвратно.

– Наконец-то! – ворчит Тиморис. – Думал, будешь прощаться до ночи, делать наследника, завещать бедняжке носить на могилу цветочки...

– Не зуди.

– Ой, какие нежные! Ничего, скоро начешут так, что мой зуд покажется ласками королевской наложницы.

Воины шагают по треугольному коридору, Эгорд скользит взглядом по золотистым треугольникам плит. Строгие линии крепости с каждым днем нравятся больше, есть в них что-то... целеустремленное. Даже огни факелов, хоть и рваные, пляшущие, но похожи на треугольники. Обычные квадратные коридоры и плиты с четырьмя углами внушали бы обыденность, а острые формы напоминают, что Эгорд поселился здесь с четкой целью, не тратить время впустую, быть в деле.

Спускаются по лестнице, в другом коридоре встречает Халлиг.

– Ну как? – спросил Эгорд.

Жрец взбудоражен.

– Крайне любопытно! Дверь в подземелье запечатана интересными заклинаниями, не видел ничего подобного. Считалось, что заклинания Темного Ордена давным-давно известны и собраны в одной книге, но эти ловушки – нечто уникальное, можно сказать, что...

– Мы про корабль, – перебил Тиморис.

– А-а-а, ну... ничего особенного. Обычные пираты. Сходят на берег, осматриваются. Ведут себя осторожно, но уже начали наглеть. Да вот, взгляните сами.

Следующий коридор пронизан треугольными окнами, напоминают бойницы.

Хорошо виден размотанный по склону язык тропы, черные пятна на месте сгоревшего селения, просторная равнина с холмами и берег. В него, как гарпун в брюхо кита, вонзен протяжный корабль с черными парусами, тоже треугольными.

И эти целеустремленные.

Цель у них – грабить.

Эгорд, Халлиг и Тиморис спускаются с горы по тропе, обувь оставляет позади протяжный пылевой шлейф, его живые клубы золотит свет солнца.

Дневная звезда то прячется, то появляется из-за быстро плывущих облаков, ватную вереницу несет сильный ветер. Колышет волосы, щекочет лоб, Эгорд дышит соленой свежестью, под доспехами играют мурашки. Ветер треплет пучки блеклой травы, иногда удается заметить летающие черные пылинки – пепел сгоревшего селения. Значительную часть вымыло дождями, унесло тем же ветром, другая часть стала землей, заросла травой, но зримые напоминания о трагедии все же остались.

Вдалеке черный силуэт пиратского корабля, отсюда похож на обгоревшую щепку.

– Обыкновенные пираты, подумаешь, – успокаивает себя Тиморис. – Сделаем с закрытыми глазами!

Впрочем, не так уж встревожен, в самом деле уверен, что бой будет легким.

– Недооценивая врага, повышаешь его шансы на успех, – предупреждает Халлиг.

– Учись, друг, – советует Эгорд.

Тиморис отмахнулся.

– Да ладно, – протягивает с широкой улыбкой, – орду демонов перебили, а здесь какая-то вшивая кучка.

– Так то демоны, – говорит Эгорд. – А это люди.

– И в чем разница?

– Сейчас поглядим. Но помни, демоны когда-то были людьми...

– И что?

– Просто не теряй бдительность, храбрый воин, – мягко вмешивается Халлиг.

Тиморис ухмыляется.

Склон сменяется низкими холмами, равниной, трава высокая, злаковые кисти скользят по доспехам, шуршат, поле изгибается волнами, свет и тени на его поверхности переливаются в такт завыванию ветра.

С каждым шагом корабль увеличивается, все более и более грозный. Похожее на клинок судно из черно-серого дерева, оттенок заставляет трепетать, в то же время внушает мнимое ощущение ветхости, хотя разумом Эгорд понимает: корабль крепок не меньше, чем скалы. Черные треугольники парусов напоминают гребень древнего чудовища, мачты и реи словно ожидающие жертв виселицы, флаги развеваются длинными гибкими языками тьмы, по бокам густые щетины весел.

Троица движение замедляет...

На носу у края палубы гордо возвышается, судя по всему, капитан. Руки сложены на груди, одна нога согнута, повернута коленом в сторону, сапог упирается в перила борта, из-за спины торчат длинные рукояти сабель, доспехи наполовину задрапированы в черные ткани, нижняя часть лица скрыта такого же цвета маской, на голове тюрбан.

Под тенью паруса на середине корабля – силуэт в сером плаще, тело под прямыми складками, не разглядеть ни рук, ни ног, незнакомец по форме как свеча, а там, где у свечи должно быть пламя, торчит острие капюшона, из него смотрит темное пятно...

И наконец – третья фигура, самая загадочная, притягивает взор. Тоже в плаще, но ярко-красном, как магма. Высится над парусом – на узенькой рее как на твердой надежной земле, равновесие непоколебимо, даже ветер, выгибающий длинные – раза в полтора длиннее хозяина – полы плаща, не может пошатнуть неизвестного. Наверное, так бы выглядела красная летучая мышь на ветке, решившая отдохнуть не вверх ногами, а по-птичьи, головой к небу. Кстати, голова тоже под капюшоном, из его тьмы горят кровавым огнем острые глаза, их жуткий свет виден даже на таком расстоянии.

На корабле – только эти трое: капитан в маске и тюрбане, серый плащ и красный плащ. Смотрят в сторону крепости, давно заметили идущих от нее людей. Сам же корабль словно вымер...

Зато от берега по-хозяйски разбредается горстка пиратов. Четверо вдоль водяной кромки: парочка влево, парочка вправо, – а вглубь острова, навстречу Эгорду, еще трое. И, похоже, в отличие от наблюдателей с корабля, их не очень-то заботит, что творится вокруг, все еще не замечают Эгорда и его спутников, переговариваются, хохочут, будто высадились не на чужую незнакомую территорию, а в порту с трактирами и шлюхами. Кажется, пьяны до зеленых бесов.

Видок еще тот... Словно крыс превратили в людей, нарядили в какие-то обноски из старых сундуков, вооружили первым, что под руку подвернулось, и пустили на все четыре. Такой вид больше подходит не пиратам, а рабам-гребцам.

Тиморис осматривает на себе драгоценные артефакты, ими снабдил Эгорд, а Эгорда, в свою очередь, снабдил Светлый Орден, ящики с магическими вещами заполняют несколько складских помещений крепости.