– Прости, родная.

Эгорд приподнимает любимую, осторожно кружит у двери.

– День выдался суматошный, надо было успевать все. Я свинья, ни разу не зашел...

– Ничего, милый.

Жемина отлипает от его плеча, заглядывает в лицо, по щеке Эгорда проскальзывает ручка, легкая, чистая, как медуза, порой кажется такой же полупрозрачной.

– Главное, что вернулся. Живой и невредимый.

Эгорд опускает.

– Скучала?

– Немного. Но меня развлекал твой забавный друг, кажется, Томатис...

– Тиморис.

– Да, он самый. Малость назойливый, от него разило выпивкой, но...

Эгорд усмехнулся.

– Это он умеет.

Бедный Тиморис. Свалилось же отцовское бремя...

Личико Жемины, как всегда, уплывающее из памяти, становится встревоженным.

– Эгорд, мы теперь будем вместе всегда?

– Конечно, любимая!

Жемина расцветает.

– Как настоящая семья?

Эгорд улыбается.

– Будешь хранить домашний очаг, а я буду защищать крепость, пропадать в делах острова. Настоящая семья.

– Только прошу, Эгорд, пропадай реже. А то этот самый... как его...

– Тиморис.

– Вот-вот… замучает болтовней до смерти.

Эгорд вновь усмехнулся.

– Постараюсь.

Сумеречный пейзаж за окнами темнеет, горизонт истлевает, просыпаются ночные насекомые и птицы. Океан мерно дышит, на волнах начинает поблескивать лунный свет, воздух темно-синий, чистый, тяжелый, как вода, а когда луна прячется за шторами туч, воздух кажется густым, можно есть ложками...

Под пение океана и шушуканье островной живности Эгорд и Жемина говорят о том, как сильно друг друга любят, на языке тел. Хорошо, что воздух прохладный, даже такого воздуха влюбленным хватает едва. Эгорд задыхается, Жемина обнимает бедрами, вдыхает жадно после каждого стона, громче и громче, крики становятся похожими на крики Леарит, когда ее били молнии. Почему-то это пугает Эгорда лишь слегка, а затем словно вырастают крылья, открываются свежие силы. Лишь бы Жемина и дальше стонала как Леарит... Леарит... Леарит!..

По лаборатории витает экзотический терпкий запах. Светлый Орден вновь приятно удивил тем, что обнаружилось в запасах. В ящике с пищевыми продуктами Эгорд нашел мешочек, внутри крупные бурые зерна. Вышивка гласит, что зерна нужно измельчить, две чайные ложки залить кружкой воды и довести до кипения. Рекомендуется добавить сахар. Странный напиток называется «кофе».

Эгорд восседает в кресле, сапоги закинуты на край стола крест-накрест, рука периодически подносит к губам кружку черного горячего зелья, ноздри втягивают ароматный пар, другая упирается локтем в мягкий подлокотник, указательный палец повернут так, что Око Асимиры раскрывает световой зонт перед глазами.

Воин-маг наблюдает за тюрьмой...

Невидимая ледяная стрекоза с «окольцом» вместо глаз справляется со шпионской задачей. Полет бесшумен, маленькое создание способно висеть как люстра, а может выписывать витки, даже не составляет труда сложить крылья и прошмыгнуть между прутьями.

Под боком у Велиры ютятся мерцающие пещерные грибы и фляжка с водой, Эгорд принес ранним утром. Пленница еще спит, но уже слабо ворочается, на лице цвета кофе, разбавленного молоком – кстати, надо будет попробовать, – гримаса раздражения.

Понять можно: воздух то и дело сотрясают удары по камню, иногда их разнообразят удары по металлу и треск электричества…

Хафал занят излюбленным делом – лупит во все стороны. До этого наблюдал за Велирой, облизывался. Пытался разбудить рычанием, мол, поднимай задницу, ты... и дальше следовали оскорбления. Но тщетно. Наконец, не выдержал – начал крушить без разбора, надо же куда-то деть бурлящую в крови силу.

По камере разбросаны осколки фляжки, воду демон выхлебал, наверное, когда Эгорд еще спал. Грибов нет. Видимо, тоже употреблены по назначению. Отсюда и силы.

Наконец, сон Велиры дает трещину.

Бывшая предводительница пиратов приподнимает туловище на руках, голова встряхивается, как у сердитой пантеры, что прогоняет мух, черная грива хлещет по доспехам на плечах и спине, локоны свисают до пола, веки опущены, белые зубки стиснуты в оскал, на лице черная сеть упругих злых морщин.

Под грохот ударов ладонь хватается за голову.

– По башке постучи, урод!

Жало Хафала замерло в мизинце от стены, демон оборачивает голову, глаза похожи на огромных зеленых жуков, затем сужаются, уголки как наконечники дротиков.

– Что?!

Демон разворачивается, грудь колесом, пара тяжелых шагов к решетке, хвост с угрожающим свистом извивается.

– И кулак в рот сунь! – добивает Велира.

Веки девушки поднимаются, лицо к решетке…

– Демон!

Велира вскочила, поза как у кобры перед броском, даже волосы стали пышнее, как у оной змеи воротник. Руки через голову за спину, но сабель не находят. Миг яростной растерянности, кулаки от досады стискиваются до дрожи, бестия издает вопль, руки рассекают воздух сверху вниз, как топоры палачей, выпускают пальцы, те кажутся ржавыми, но крепкими крюками.

Лапы Хафала распахиваются как широкие врата, в зеленоватом полумраке рельеф мускулов и пластин.

– Как смеешь, сука?! Я великий Хафал Пожиратель Душ, сын Зараха!

– Огрызком не маши, дерьмо паучье, в глотку себе запихни!

– Как посмела надеть доспехи, шлюха?! Твое дело ноги раздвигать и у мужиков брать!

Велира с воплем ударила ступней по клетке, пропитавшие металл чары отозвались волной белых трескучих веток, воительницу отбросило к дальней стене, доспехи грохнули, стена оттолкнула к центру камеры. Черные ленты тканей и локонов распластаны в разные стороны.

Хафал извергает в потолок хохот, лапы уперты в бока, хвост танцует в ритме грозовых «ха».

Велира медленно поднимается, вид такой, будто в ее власти устроить конец мира.

Нахохотавшись, демон опускает голову, в сияющей зелени глазниц горит веселье, презрение и долька снисхождения, так император смотрел бы на раба, подающего надежды стать гладиатором.

– Еще хочешь, девка?

Велира изящной, очень женственной походкой плывет к решетке, хотя лицо остается сердитым.

– Угу, напугали...

Небрежно пнула прут.

По телу опять молнии, мелкие и тусклые, но именно такие заставили ее выронить сабли в битве с отцом, а сейчас девушка упорно делает вид, что не чувствует вовсе, и ей удается, хотя по тому, как напряглись мышцы, вздулись жилки, потекли ручейки пота, Эгорд замечает героические усилия.

Хафал, видимо, тоже обратил внимание, взгляд более надменный, но в нем мимолетный проблеск хвалы.

Велира фыркает.

– Моя тетка – и та била сильнее.

Демон усмехнулся.

– А ты иди ко мне. Отшлепаю сильнее тетки, будешь довольна, ха-ха!

– Это я тебя отшлепаю…

Пиратка осматривает решетку по краям.

– …когда выберусь.

– Можешь пролезть между прутьями. Только надо раздеться.

– Не дождешься, таракан!

– Скорпион, дура! Великий Хафал, сын Зараха!

– Да уж, великий... В тюрьме величие особенно заметно.

– Заткнись, девка! В мире демонов мне не было равных среди...

– Мне тоже много где не было равных! Что-то неравенство не спасло, барахтаемся тут как селедки в бочке...

– Р-р-р! Тебе не было равных разве что в объеме сисек и...

– Заглохни!.. Видел он будто... У меня все под доспехами!

Хафал ухмыльнулся.

– А ты оголись, оценю.

– Пошел ты...

Увлекшись наблюдением, Эгорд едва успел заметить частый и тяжелый стук шагов за дверью. Палец коснулся «окольца», световой купол с живым изображением тюрьмы гаснет, Эгорд убирает ноги со стола, в лабораторию врывается Тиморис. Злой как бес.

– Эгорд, Ямор тебя дери! Зачем бросил мою дочь в темницу?!

– Успокойся...

– Я даже поговорить с ней не успел!

– Говорить вряд ли бы захотела. Скорее всего, опять вцепилась бы тебе в горло.