– По местам, все по местам! – заорал командир.

Мы быстро распределились, каждый занял свое место. Варик прыгнул за руль и вопреки инструкциям запустил движок, чтоб в случае чего рвануть отсюда. Танк встал за пушку, 2А42 крайне хорошо показала себя в аэропорту, думается мне, и здесь она не подведет. Воронцов покинул машину, он должен снайперить на крыше. Салага отправился вместе с ним, вооружившись моим АШ-12. Если что-то пойдет не так, они вдвоем нас прикроют и таких дел натворят. Я вышел на улицу и выволок за собой трубу гранатомета.

Шагах в двадцати спереди и справа от меня занял позицию боец из соседнего экипажа. Он встал на колено за специальное укрытие, зарядил снаряд, положил гранатомет на плечо и вместо того, чтобы взять на прицел точку с приманкой, следил за приближением подземного бугорка. Ладно хоть палец не на спуске.

Я знал, что так стоять не вариант. Еще неизвестно, как скоро скреббер явится, замаешься трубу держать, мышцы будут затекать, пальцы начнут неметь, глаза слезиться, все зачешется, поэтому поступил умнее – заранее подготовил точку для стрельбы из положения лежа. Может, производить сам выстрел и не очень удобно, зато без лишней суеты, лег и ждешь.

– Доложить о готовности, – шепотом вышел на связь Пыр.

– Борт один готов.

– Второй готов.

– Стрелок три готов.

– Минометы готовы, – посыпались таким же шепотом доклады.

Шорох усиливался, переходя в гул, напоминающий белый шум, словно по трассе мчался обмотанный мишурой гоночный болид.

Я тут же мысленно вернулся в тот момент, когда в первый раз увидел скреббера, меня передернуло от жутких воспоминаний. Едва наваждение от флешбека прошло, получившей нокдаун психике врезали еще раз, уже реальной картинкой чудища.

День девяносто третий

Граница Черноты

Исполинская тварь была метрах в ста, но уже вынырнула и снова провалилась под снег словно дельфин, выскочивший из воды. Осмотрелась что ли? Гладкое змееподобное тело не получилось разглядеть от начала до конца, зато удалось услышать пугающий рев. Волосы от него встали дыбом, гранатометчик, стоящий по диагонали, выронил трубу.

– П… а… пр… п… приготовиться, – все-таки сумел взять себя в руки Пыр и отдал команду, за кнопку детонации отвечал он сам, так что можно быть уверенным, его палец не дрогнет.

Как и в прошлый раз, монстр не спешил расстаться с жизнью. Замер шагах в ста от приманки. Из черного снега показался глаз на ножке, покрутился, оценил обстановку и снова спрятался. Бугор покатился в сторону трупов, остановился метров за двадцать. Медленно голова твари высунулась наружу, огромная пасть раскрылась, и из нее как два пожарных шланга выстрелили манипуляторы. Они пробили тела жертв с уже знакомым треском, словно носочком наступил в лужу после первого заморозка.

Вот сейчас бы засадить ему в пасть прямо из гранатомета. Ну же, Пыр, отдай команду, чего ты ждешь, мать твою? А что, если он специально тянет? Вдруг его задача не дать нам убить тварь? Хер знает, зачем и почему так, ну а вдруг? Паранойя она такая.

Время шло, по моим прикидкам осталось всего несколько секунд, до того, как монстр закроет пасть. Я не выдержал, плюнув на все, снял предохранитель, нажал тангенту и сказал шепотом:

– Огонь!

Нервы у всех были натянуты до предела, потому никто не уловил различий в голосе, тем более команда отдана шепотом. Я первый выжал спуск, с непривычки звуковая волна сильно резанула по ушам. В нос ударил запах гари, взгляд едва успел скользнуть вслед за дымным шлейфом, как громыхнуло. Слева выстрелил только один гранатомет, зато оба станковых на крыше отработали, как надо.

Тут же включились пушки, пулеметы и минометы, рыхлый черный наст совсем не спасал чудище от попаданий. Из-за дыма и фонтанов снега ничего не было видно. Чуйка завопила как пожарная сигнализация. Я отбросил трубу и вжался в окоп, прикрыв голову руками.

Пыр наконец-то утопил кнопку детонатора. Громыхнуло так, словно в земле проснулся вулкан. Вверх взметнулось темное крошево, осколки стучали по броне и свистели над головой. Меня начало засыпать мусором, черным снегом, железяками и чем-то липким и склизким.

После взрыва наступило затишье. Было слышно, как стрелки спешно меняют БК у пушек. Минометчики запрашивали Пыра по рации, уточняя, стоит ли дать еще один залп. Гранатометчик спереди так и не выстрелил. Он лежал на розовом снегу, в груди у него торчал кусок лома, а голову развалило осколками.

– Пыр, я тебе башку отрежу, – зашипел я в рацию. – Отдай команду, говна ты кусок!

В ответ раздался невнятный звук, словно кота сейчас стошнит.

– Ждем… – коротко бросил Пыр и зашелся в приступе мокрого кашля прежде, чем успел отрубить рацию. Похоже, зацепило хлопчика как-то. Он на первом этаже здания укрывался, может осколки долетели или ударная волна стекла выбила.

Пыль оседала, дым рассеивался, завоняло так, что перебило даже запах гари. Словно тухлую рыбу замешали с испортившимся мясом, добавили чуток аммиака, месяц выдержанный в кирзаче носок и настояли это все на дерьме человека со всеми возможными болезнями желудка.

Я сдерживал рвотный позыв, пока не подул ветерок. Судя по звукам, гранатометчик на левом фланге не сдержался. Хорошо тем, кто в броне и на крыше, до них не скоро эта волна дойдет.

Рядом со мной в снегу лежало что-то блестящее. Я протянул руку и пощупал предмет. Холодный, гладкий немного упругий, не то металл, не то стекло. Отряхнул его и осмотрел полностью. Это оказалась часть кольчатой бронепластины скреббера.

Тем временем дым окончательно рассеялся, и удалось разглядеть место удара. Пасть твари пощелкивала в сторонке, пытаясь затянуть остатки щупалец, которые теперь выглядели как изрезанные кабели. Рядом сокращалось нечто, похожее на распотрошенную исполинскую кишку метра в три длиной, присыпанное темным снегом, с каждым движением из него выливалась мерзкая оранжевая жижа. Пластины брони там, где они еще остались, с шелестом, скрежетом и чавканьем топорщились и прижимались заново.

Из-за этого звука я не расслышал шелест стеклянного крошева на глубине нескольких метров, а, когда черный снег начал бугриться, было слишком поздно.

Просто судороги остальной части скреббера? Их двое? Там детёныш? – рой вопросов пронесся в голове, и в этот миг раздался рёв, выбивший из башки все мысли напрочь, кроме одной – «БЕЖАТЬ!».

Рокот во много раз громче того, что звучал в прошлый раз. Этот пробился даже из-под наста мертвого кластера, от него пошла вибрация по снегу. По снегу, Карл! Что там за частота такая. Меня от него не то что током прошило, я срезонировал.

Болтануло внутренние органы. После такого сеанса вибротерапии помутнело в глазах. Хорошо, что я был заземлен, а не то рухнул бы в обморок. Уши заложило, кровь хлынула одновременно изо рта и носа. Муть не проходила, и до меня дошло, что и в глазах капилляры полопались.

– Спек! Нашатырь! Гхык! Гхар! – захлебываясь кровью, шипел я в рацию. – К бою! Цельс, мать вашу! Спек! Нашатырь! Щас че-то будет…

– Грам-м-м-м! – в небо вновь взметнулся фонтан черного конфетти.

Расплескивая оранжевую жижу из рваных ран, наверх вынырнула безголовая тварь. Поврежденные, лопнувшие и подпаленные бронепластины сыпались с нее. Одной рукой я пытался скинуть колпачок со шприца, а другой топил в ладони снег и промывал глаза, чтобы хоть немного улучшить мутную картинку. Гигантский бронированный червь выползал наружу.

– Два, четыре, семь, девять, двенадцать, пятнадцать, – на глаз отсчитывал я, сколько метров в этой махине. – Семнадцать, девятнадцать… твою ж!

Тварь высунулась полностью, и вместо хвоста у нее оказалась еще одна голова. Вот почему она осталась жива после тротиловой ванны и минометного душа. Пасть сомкнулась в острый конус, и скреббер нырнул под землю. Бугор покатился в левую сторону.

– Огонь! Огонь из всех орудий! – заорал я в рацию. Загрохотали лишь две пушки. Слева била прицельно на упреждение, а вот из моей машины Танк стрелял как-то отрывисто и волной, словно пьяный. Видимо, им там тоже нехило досталось.