Вот же бесово болото, а ведь желание Милиты разгромить магов и жажда Тимориса до простых человеческих радостей – тоже из-за амулетов! Чтобы никто не покинул остров! Надо срочно сорвать эту мерзость с их шей...

– Одевайся, – быстро говорит Эгорд. – Мы улетаем.

Спешно ныряет в штаны и рубаху, заматывается в кожаные подкладки, щелкают застежки доспехов и ремней. А ведь останься разум чистым, уже давно бы сообразил, чем дело пахнет, Наяду в охапку, Милиту и Тимориса за шиворот, на дракона – и поминайте, как звали.

– Эгорд, меня все равно... – обреченно начинает Наяда.

Воин-маг затыкает ей рот крепким, но нежным поцелуем.

– Прорвемся.

Хватает за руку, бегут к двери.

Пальцы обрастают иголками инея, заклинание сорвется на всякого, кто не захочет проявить дружелюбие.

Открывает дверь.

Сверху в лицо смотрит кошмарное чудовище. На синей коже пленка слизи, провал рта венчают щупальца, среди бликов лысины – черные глаза. Инистая рука Эгорда опускается, воин-маг смотрит на страшный танец щупалец, не пошевелиться. Чудовище качает мощными клешнями, столбы ног книзу расширяются как две горы, на спине огромная тяжелая конструкция из гигантских щупалец, вееров и шипов, оттуда вылезают и прячутся обратно всяческие морские твари…

В коридоре напуганные люди, лица исчерчены тенями: грустный, но решительный Деймус, злорадный Волдур, заплаканные девушки, так настойчиво липшие к гостям...

Пронзает жуткий вой, в невидимые раны заползает густой черный страх, глаза Эгорда прикованы к бездне в пасти чудовища.

Тело безвольно вянет...

Сзади долетает крик девушки...

Сознание возвращается медленно, болезненно.

Небольшой купольный зал с мелкими ромбиками окон, внутрь проникает свист ветерка и кусочки пейзажа – краешки скал, чайки, вода... щупальца.

В центре каменная тренога в виде гидры, на головах, что образуют чашу, покоится черная сфера величиной со стенобитное ядро.

Эгорд прикован к стене, браслеты вгрызаются в запястья и лодыжки, в простенках висят Милита и Тиморис. Воин храпит, на Эгорда смотрят белоснежные глаза нежити.

– Доброе утречко! – язвительно цедит Милита.

– Где мы? – хрипит Эгорд.

– Угадай с одного раза.

– Крепость магов?

– Мансарда, выше только небо. Радуйся, тут очень живописные виды на океан и этих серых тварей.

– Мама, где я?! – вопит Тиморис, бешено озирается. – Мы умерли?!

Немертвая пожимает плечами.

– Лично я – да. И вам осталось недолго, если не выбраться.

– Мы в башне магов, Тиморис, – отстраненно говорит Эгорд, взгляд в одну точку. – Нас все-таки схватили.

Тиморис бьется затылком о стенку.

– Вот же бесы! Ну, хоть погулял напоследок... Почему-то это успокаивает слабо...

– Эй, а почему ты в доспехах? – спрашивает Милита. – Твои шлюшки не раздели?

– Сама ты... Да я свалился еще за столом, меня, наверное, в комнату приволокли да так и бросили. А почему в доспехах ты?

Тиморис осматривает Милиту взглядом скульптора, останавливается на груди.

– Хм... Ну, хотя доспехов на тебе и так не очень-то...

Милита пробует пошевелить руками и ногами, но удается лишь беспомощно извиваться, набедренные и нагрудные пластинки тихо звенят, плащ тяжело качается, на его темном фоне девушка смотрится особенно выразительно.

– Пялься-пялься, потом глаза-то выколю.

Тиморис улыбается хитро.

– Если выберемся.

Милита оставляет попытки, из-под волос стон:

– Поверить не могу, меня победил какой-то уродец!

– А как все было-то? – осторожно интересуется Тиморис.

– Ворвалась в комнату синяя тварь со щупальцами, я даже не успела выхватить лук. Сначала этот... кальмар начал выть, стало жутко, но взяла себя в руки, вцепилась в лук, и тут из-за его спины щупальца! Меня оплетают, все вверх дном, а потом удар по затылку.

Эгорд почти не слушает.

Наяда... Что с ней? В мыслях ее печальное лицо, слова о предчувствиях, которые всегда сбываются...

– Все из-за проклятых побрякушек старика, – сокрушается Милита. – Только теперь поняла, идиотка...

– Какая сегодня самокритичная, любо-дорого послушать, – довольно говорит Тиморис. – А что за побрякушки?

– Амулеты, идиот!

– А... ну да. Эй, Эгорд, чего такой хмурый?

– Вообще-то мы в плену, если не заметил, – ворчит Милита. – Вполне причина быть хмурым.

– Зато живые!

Эгорд с трудом вырывается из тягучего вихря мыслей о Наяде.

– Я тоже был сам не свой из-за амулета. Ночью сорвал... и как прозрел! Но поздно, чудовище уже было за дверью.

– Дался же мне этот источник энергии! – корит себя немертвая, дергается в попытках вырваться. – Нет, идея хорошая, но чтобы так наплевать на осторожность! Могла бы спокойно смыться через окно, понаблюдать из засады, вернуться с драконом... А сама разлеглась на кровати, мол, пусть заходят, всех перебью! Ррр!

– И Тиморис потерял голову из-за амулета, – поддакивает Эгорд.

– Ну... эээ... если честно, – мнется Тиморис, – амулет я потерял еще днем...

Физиономия воина отворачивается, словно вот-вот получит по зубам.

Долгая пауза, Эгорд даже слегка трезвеет, взгляд втыкается в героя-любовника, гурмана и пьяницу.

– Понятно, – вздыхает Милита, машет кистью в сторону Тимориса. – Этот по своей дурости...

– Эй, – обиженно тянет воин, – могла бы похвалить за откровенность!

Эгорда опять забирают мрачные размышления, призрачная ткань воспоминаний и страшных дорисовок фантазии липнет к зрачкам синеватой тиной. Что та тварь сделала с Наядой?.. Непослушный пугливый человечек бродит по пещерам извилин, размазывает на стенах жуткие сцены: вот девушка в окровавленном платье разорвана, части валяются по всей комнате, а вон толпа сельчан сжигает Наяду на столбе...

Тело скручивает боль.

Жилы вздуваются, Эгорд слышит свой крик и крики спутников. Из пленников вылетает нечто зыбкое и черное, как зола, потоки вещества утекают в пасти каменной гидры, каким-то образом проникают в сферу, чернота в ней оживает, словно в чан с водой вливают новые порции жидкости.

Троица приходит в себя, говорить можно, но до омерзения не хочется разлеплять искусанные губы.

– Только не это, – стонет Тиморис. – Мы как те жрецы в осадной башне...

Милита выплевывает холодную темную кровь

– Ты о чем?

– Видели такое, – тяжело дышит Эгорд, рука порывается стереть с лица пот, но упирается в стенной браслет. – Темные маги держали в заточении жрецов света, высасывали силу.

– Вот как, – говорит Милита в пустоту. – Значит, мы – дойные коровы.

Тиморис чуть не плачет.

– Будем пускать слюни, как те несчастные... За что?! Лучше бы сразу убили...

– Зато живые, – ядовито выдавливает немертвая. – Пить надо меньше! И под юбки не лезть.

– Эгорд, что делать?!

Тиморис глядит умоляюще.

Из сферы вытекают черные ленты энергии, сплетаются высокие тучи, из дыма выходят трое в просторных одеяниях такого же цвета.

У самого ряженого рогатый посох, еще более рогатый шлем, ткань вышита остроугольными символами из драгоценных ниток, на шее амулет в виде паука, выцветшие глаза – две полоски равнодушия. Двое других попроще, без узоров, посохов, рогов и прочих пышностей. Один лысый, нет даже бровей и ресниц, только натянутая на череп кожа, глазки как бусинки, но ярости в них хватит на десятерых. Другой слегка растерян, будто не знает, куда попал, волосы как охапка прогнившей соломы.

Темный Орден. Два мага и архимаг.

– Ах вы черви! – взрывается Милита, оковы трещат болтами, стена грозится не выдержать. – Дармовой силы захотели, да? Ублюдки, рожи беззубые...

– Жучары, силенок чужих захотели, своих-то нет даже на девок! – задорно поддерживает Тиморис.

Лысый таращит глаза, один на Милиту, другой на Тимориса, хотят сорваться из глазниц, накинуться как бешеные псы. Косматый в позе хозяина ситуации, подвешивает улыбку, ладони скрипуче потирают друг друга.