Увы, на спине противника не было. И налипшего снега, кстати, тоже. Это начало напрягать. Если кто-нибудь узнает о том, что он уже несколько минут не может справиться с каким-то мех-десантником, не ровен час Майка самого спишут в запас. И тогда его карьере конец.

— Теперь справа, Майк! Справа! — прокричал штурман, но пилот и сам все видел.

Всего на секунду, но он точно видел черный силуэт, который попал в оптику бота. Чёрт возьми, этот десантник, пользуясь размерами своего экзокостюма, ползал по Егерю как блоха по собаке.

Майкл начал махать манипуляторами, стараясь зацепить надоедливую букашку. Твою мать! Сейчас он был так сильно разгоряченный, что не рассчитал силу и, хлопнув себя по обшивке, повредил фасеточную линзу фронтальной камеры.

Стыдно сказать, сейчас пилот и штурман нанесли своему боту больше повреждений нежели непонятный диверсант, которого по логике стоило бы просто проигнорировать.

Так Майкл и решил поступить.

— Возвращаемся, — произнес он выдирая ноги Егеря из льда.

И в этот момент где-то за бортом ухнул взрыв, и у Егеря разом накрылись эхолот и лидар. Пилот поторопился, сделал еще несколько движений ногами, но только больше увяз в рыхлом ледяном крошеве.

— А этот сучонок, — нехорошо усмехаясь произнёс Майкл. — Он хорош, посмотрим как ты справишься…

Договорить он не успел, потому как в следующий момент основная сверх защищенная камера периферического зрения показала взрыв и потухла, транслируя через нейропорт пилота лишь темноту.

Как? Как ему удалось пробить иридий-сапфировое электростекло, котороя под напряжением способно выдержать едва ли не ядерный удар? Ведь разработка Технополиса считалось неуязвимой, и если бы не дороговизна, из неё делали бы всю броню ботов.

Майкл замолк. Его честолюбие не желало признавать свое поражение, но фактически его Егерь стал слепым как крот.

— Что будем делать? — произнёс Тревис, когда пилот, являвшийся командиром экипажа замок больше чем на минуту.

Штурман всё прекрасно понимал, поэтому ещё раз затребовав приказ но не дождавшись его, Трэвис Тодд активировал протокол экстренной катапультации.

Послушная механика зашелестела сервоприводами, которые раскручивали катапультационный трос, чтобы через секунду выстрелить обоими пилотами как можно дальше от поврежденной машины. Там, по приземлении, они выберутся из капсул, наденут рюкзаки со спасательным снаряжением и отстрелив сигнальные ракеты будут ждать эвакуационную команду.

Так и произошло. От перегрузки во время катапультации заложило уши, несмотря на компенсаторы из носа хлынула кровь, но молодой штурман, недавно закончивший академию, улыбался. Мечта стать пилотом была не его, а отца, который положил всю свою жизнь на то, чтобы его сын осуществил грезы старого башмачника Микаеля Тодда.

Майкл, который после катапультации отошёл от ступора и первым покинул ложемент пилота, не торопился надевать свой спасательный комплект. Прищурившись, он смотрел на свою, уже безжизненную машину.

— Майкл? — осторожно произнёс Тревис.

В его памяти еще были свежи воспоминания о том что обещал сделать его пилот, когда закончится этот бой.

Майкл не ответил. Вместо этого он начал потрошить рюкзак. Спустя несколько секунд в его руках оказался пистолет-пулемёт, который тут без раздумий пустил в действие.

Мелкокалиберные пули застрекотали по броне Егеря, только сейчас Тревис увидел, что его командир не ушёл в психологический срыв. Майк стремился «достать» ту черную тень, которая словно паук, карабкалась к распахнутому эвакуационному люку их боевой машины.

Было несколько попаданий, штурман точно видел искры, которые отскакивали от экзоброни диверсанта. Но в конце концов тот скрылся внутри Егеря, а ещё через минуту, казавшийся «мертвым» бот включил визоры и медленно, ориентируясь на показания тепловых камер, зашагал в сторону горящей базы.

— Что будем делать, Майк? — обратился он к старшему.

— Что мы будем делать? Я не знаю что делать, Трэвис. Не знаю, мля!!! Он провел нас как молокососов на первом курсе ботостроения! Видишь, он указал на машину, — Он облил её чем-то. Снес эхолот и лидар, поджег наш бот имитируя взрыв, и улегся телом на камеру, создав видимость что она повреждена. Этот ублюдок — гений, который уделал нас как сраных, мать его, молокососов! Поэтому нам остаётся только молиться, друг, — а затем он засмеялся так, что у Трэвиса по спине побежали мурашки. — Нам остается только молиться.

— Молиться чему? — не понял намека Тревис. Он вообще не понимал, в себе ли его пилот.

— Тому, что этот х**сос, уничтожит нашего Егеря, а вместе с ним и запись боя. Иначе, парень, нас объявят национальными предателями, сдавшими боевую технику врагу. Ты понимаешь что это значит?

Молодой парнишка замолчал, осознавая масштаб произошедшего. Объявление национальным предателем, это прямой приговор на принудительную трансплантацию органов, фильтрационные лагеря для родственников и клеймо на всех, кто бы хотя бы раз пожал им руку.

— Хотя… — Задумчиво произнес Майк Ди Мартин, перезаряжая свой пистолет-пулемёт «Ястреб». — Есть другой вариант развития событий, при котором пострадает только одна семья.

Включив через нейроинтерфейс запись происходящего, Майк направил личное оружие на паренька, который все еще не понимал что происходит.

— Ты активировал катапульты без прямого приказа пилота, который все еще находился в сознании. Это привело к захвату боевой машины противником. Согласно Кодексу ВМВ ШОСА — ты обвиняешься в Национальном предательстве и, в виду отсутствия возможности сдать тебя трибуналу, я приговариваю тебя к смерти.

Молодой мальчишка, который ещё даже не начал бриться, не успел даже раскрыть рот, как стрекот пистолета-пулемета вспорол его комбинезон и на снег хлынула почти черная кровь.

Почему у каждого достойного мастера — неважно, работает ли он на кухне или пишет программный код — всегда должен быть свой инструмент? Дело в банальной привычке. Инструмент, вне зависимости от того чем занимается мастер, является продолжением его рук. Солдат конечно может стрелять из чужого оружия, как и хирург вполне может извлечь осколки при помощи скальпеля из стандартного мед-пакета. Но это будет совсем другое качество работы.

Вот и Дим, находясь в кабине захваченного Егеря, чувствовал будто его руки поменяли местами. Да, сенсорная панель управления похожа, да, разъёмы стандартные и подключиться к блоку управления дело даже не секунд, а мгновений. Но управлять, пусть и надежной, но чужой машиной совсем не тоже самое, что сидеть в ложементе своего робота, чьи «болячки» ты знаешь наизусть.

Впрочем, это не так важно, потому как захваченный Егерь всего лишь чужой инструмент для достижения своих целей.

Увязшие в топком льду лапы Егеря… Именно эта оплошность пилотов и подсказала Диму как разобраться с неприятелем. Увы, основной калибр бота был заблокирован, вспомогательное вооружение — это тоже неплохо.

Ракетный залп, без наведения, ушел «в молоко», но Дим и не старался подавить щиты крабообразного бота. Раздробить, пустить трещины под шестью лапами неприятеля — этого вполне достаточно, чтобы сковать маневренность сверхтяжелой боевой машины. И не важно какая у него броня, при грамотной работе Егерей, их победа лишь вопрос времени.

Артобстрел Дима добавил мотивации другим егерям, и они принялись атаковать противника с тройным усердием. Не желая задерживаться в чужой машине, Дим зашел в программный код бота. Отыскав командные строки, отвечающие за последние залпы, он скопировал команды в строку задач. Теперь, беспилотный Егерь будет палить, прерываясь только на перезарядку, пока у него не кончится боезапас.

В этом всё: основная задача его диверсии выполнена. Можно смело возвращаться в бункер и спасать Елисея с Игорем. Так и поступил. Гессер выскочил из кабины на снег, поспешил туда, где несколько минут назад покоились останки Крестоносца, а теперь бушевал пожар.