На очередном прыжке хитрый пустыш ухватил скачущего параллельно мне Варика. Парень со всего маху грохнулся о лобовое и сполз вниз. Прогрохотал его пистолет-пулемет, и вот он уже вскочил обратно, только из ноги кровь хлещет – укусили все же.

Таким макаром добежали до конца дороги и разделились на две двойки, обходя пылающую впереди машину. Обрадованные караванщики замахали нам, меткими выстрелами отсекая преследующих пустышей. Здесь это было уже без надобности, низшие зараженные вязли в снегу и не могли нас догнать.

– Давайте, братцы, торопитесь! – орал один из бойцов. Мы заскочили в салон и попадали на сиденья. Поэт и этого не сделал, стоило ему запрыгнуть на подножку, как он начал заваливаться обратно. Караванщики только и успели его подхватить и втащить внутрь.

– Хил! – тут же заорал Хлыст.

– Здесь я, здесь, – отозвался знахарь и пробежался, прикоснувшись к каждому из нас. Дотронувшись до Поэта, он вздрогнул. – Операционную разворачивайте и скажите водиле, чтоб сильно не тряс. Остальных потом осмотрю.

Грузовик присоединился к колонне. Я не стал ждать, пока у Хила до меня руки дойдут. Тут все ребята обстрелянные. Зашить рассечение и пулю вытащить нашлись умельцы. Ну, как умельцы, ковырялись в ране долго, словно помимо пули пытались найти припрятанную где-то под кожей жемчужину.

Это все я отмечал краем сознания, то и дело проваливаясь в дрёму, приходя в себя лишь от вспышек боли, когда пинцет в руках парня по имени Пепел в очередной раз соскальзывал со свинцовой капли у меня в боку. Помощник знахаря по операции вытер руки от крови и раздал всем по набору таблеток да еще и спека вколол с наперсток.

Искорка спала без задних ног. Бойцы пялились на нее как на диковинного зверька или божка, что спустился с небес к туземцам, даже шаг замедляли, проходя мимо нее.

После приема веселой химии меня совсем срубило. Проснулся уже, когда Хил ощупывал дырку от пули.

– Нормально, – прокомментировал он в ответ на вопросительный взгляд.

– Что с Поэтом? – спросил Хлыст, потирая покрасневшие глаза. Он тоже ненадолго прикорнул.

– Хреновый каламбур выходит, но его песенка спета. Я такого еще не видел, Хлыст. У него две пули в животе было. Одна в позвоночнике застряла, другая от него отрикошетила, расщепилась и внутренности в труху измолола. То, что вы рассказали, нереально было сделать с его повреждениями. Даже будь он старожилом и под двойной дозой спека. Тут какой-то дар сработал. Он себя до капли выжал в этом рывке.

– Дерьмо! – выругался Хлыст. После таких новостей он встал и сразу подобрался. От былой сонливости не осталось и следа. – Булка, – требовательно гаркнул он в эфир.

– Слушаю, командир, – отозвался тот.

– Сворачивай на ближайший кластер. Бойца хоронить будем.

Похоронили Поэта с почестями. Место оказалось спокойным. Два караванщика вырыли в снегу могилу. В руки парня вложили гитару.

Один из бойцов с выражением зачитал подходящий словно специально неподписанный стих из записной книжки покойного:

– В шарф морду прячу, мороз трескучий.

Отвернулась удача, я давно не везунчик.

Жизнь собачья, голод сучий.

Выстрел! Отдача! Куда мы пришли?

Башка зомбячья, крови ручьи.

Душа вся в клочья и тело в…

Лицо Поэта даже не побледнело. Казалось, сейчас он возьмёт какой-нибудь аккорд. Как ты там пел? Умереть не страшно, ведь мы всего лишь копии. Так оно и есть, приятель. Даже жаль, что я тебя плохо знал.

Многим вся эта затея покажется глупой. В каждый детдом в Улье не заедешь. Всех не спасти. Да все этого и не заслуживают. Но нам было по пути, и мы сделали важное дело. Я ни капли не жалел пролитой крови. Кто знает, может, эта девчонка станет элитной проституткой, а может, однажды, лет через пять, спасет жизнь мне или другому рейдеру.

А еще этим поступком мне немного удалось замедлить продвижение Черноты по кластерам собственной души. Голоса в голове, что постоянно напоминали о том, как я бросил Алису и не смог спасти Дару, чуть притихли. Только вот надолго ли?

***

День сорок восьмой

Просторы Стикса

Минус тридцать шесть градусов по Цельсию

По сравнению с тем, что с нами приключилось, дальнейшая дорога была даже немного скучноватой. Случались и стычки с тварями, и поломки, и экстремальные дозаправки, и даже перестрелка с дикими, но все это меркло на фоне пережитого ранее.

– Скоро подъедем, – сказал Кондитер.

– Куда? – лениво осведомился я.

– Как куда? К Ледоколу, вестимо.

– Да ладно? Шутишь?

Я настолько привык ехать по белоснежной простыне, коей нет конца и края, что и забыл о цели путешествия. Казалось, мы вечно будем в дороге.

– Колонна, стой! – скомандовал в эфир Хлыст. – Слушай приказ: булки расслабить, морщины разгладить, улыбки на хлебало натянуть! Почти на месте.

Мы ехали в голове колонны, Кондитер переключил частоту на рации и поддал газу. Приминая снег, грузовик начал подниматься в гору.

– Ледокол Каравану. Ледокол Каравану. Приём, – начал вызывать по рации командир.

– На связи! – бодро отозвались на том конце.

– Караван Хлыста подъезжает с юга.

– Принял. Во время спуска аккуратней, осколки могут быть. Расчистить еще не успели.

– Принял. Спасибо.

Я подался вперед. Едва мы заехали на вершину холма, открылся вид на долину внизу. Дорога оканчивалась озером, а в его центре стоял Ледокол. Даже не так, это был ЛЕДОКОЛ.

– Охренеть! – выдохнул я.

– Что, впечатляет? – ехидно улыбнулся Кондитер.

День сорок восьмой

Просторы Стикса

Минус тридцать шесть градусов по Цельсию

Картина, и правда, впечатляла и заодно впечатывалась в мозг навсегда. Громада Ледокола очаровывала и вызывала благоговейный трепет даже больше, чем Цитадель. Судно с высоченными бортами имело длину метров в триста и палубные орудия с гордо задранными вверх носами. Оно больше походило на крепость, чем на корабль.

Я как ребенок завороженно пялился на Ледокол, по мере приближения различая все больше деталей, потому дорога до берега пролетела незаметно. Вокруг водной глади стояли предупреждающие знаки, подходы к озеру были заминированы. В снегу имелись подкопченные воронки, а порой незанесенные ветром следы минеров.

К берегу подплыла огромная льдина. На этом «плавсредстве» был один единственный пассажир, мужик в солнцезащитных очках и красной куртке. Его «баржа» подошла к ледяному причалу. Стык меж ними затрещал и тут же затянулся коркой.

– Мазай, дружище, – радостно замахал ему рукой Хлыст, открыв дверь своего грузовика.

– Прошу на борт, гости дорогие, – улыбнулся в усы мужик.

– Первый пошел, – скомандовал Хлыст, и Кондитер спокойно тронулся с места. Ледяная платформа чуть качнулась, но наклоняться не начала. Не иначе этот Мазай держит ее на воде своим даром. Все машины одна за другой заняли места, и кусок льда двинулся в сторону Ледокола.

Хлыст уже вовсю трепался с Мазаем, а тот, в свою очередь, делал легкие пассы руками, подправляя движение платформы. Иногда мимо проплывали высокие угловатые льдины, тогда наш рулевой отвлекался от разговора и старался уйти от столкновения. «Лодка плыла среди ледяного сала», – вспомнилась мне вдруг цитата Владимира Короленко.

– А почему озеро льдом не затягивает? – спросил я у Кондитера.

– Местные говорят, на дне горячий источник. Слабо верится, если честно. Ходят слухи, что всё благодаря дару одного из основателей поселения.

– А, может, и то, и другое.

Вокруг корабля располагались платформы с навесами для техники и палатками. Чем ближе мы подплывали, тем громче становился гул, исходящий от судна, и тем величественнее выглядел корабль. Я невольно сглотнул.

Уж не знаю, из какой реальности прилетело это чудо, но в моем мире таких огромных ледоколов не было. Вдоль борта тянулась надпись «Сталин». И тут-то все встало на свои места. Вблизи судно, и правда, выглядело словно памятник могуществу командной экономики. По пролетарски простой дизайн, но при этом глаз точно зацепится за бортовые орудия.