– Вот, заешь.

Подносит к губам девушки ломтик жареной рыбы с кусочком золотистой корочки, тот нерешительно исчезает, впрочем, нерешительность постепенно сменяется вдумчивостью. Эгорд подносит второй, Наяда жует чуть быстрее, внимание направлено на вкус целиком. Третий кусочек отщипывает сама. Четвертый, пятый... Вскоре девушка уплетает за обе щеки, чмоканье, глотание и хруст не утихают ни на миг, глазки разбегаются, Наяда пытается есть и пить все сразу, не видит ничего, кроме подноса, даже если рядом окажется совет старших жрецов, не заметит, такому аппетиту позавидует волчонок.

Эгорд наблюдает с умилением, дыхание замерло, боится нарушить чудесную картину...

Наяда поворачивает глаза к нему.

– Эгорд, а почему не ешь ты?

– Все тебе.

Девушка от съестного изобилия отстраняется.

– Тогда не буду...

Эгорд отрывает кусочек рыбы, кладет в рот, челюсти двигаются, Наяда с детской улыбкой кивает, возвращается к пиршеству с двойным энтузиазмом, Эгорд любуется, то и дело что-нибудь пощипывает, покусывает, попивает...

В какой-то момент обнаруживается, что есть и пить больше нечего.

– Уф, наелась! – выдыхает Наяда. – Спасибо, что помог, одна бы не осилила...

Эгорд гладит ее по волосам, смеется.

– Осилила бы. Вон как наворачивала, ни крошки не осталось.

– Но две трети съел ты!

– Серьезно?

– Да! Ох, Эгорд, я бродила по пещерам в темноте, потом угодила не понятно куда, даже не помню ни капельки, была там не помню сколько, подозреваю, долго... но и то проголодалась меньше! Что же тебя так измотало, родной?

– Светлая магия, – вздыхает Эгорд. – И правда, все время отдаю ей, питаюсь первым, что под руку подвернется, как правило, зельями...

Эгорд, как и обещал, начинает рассказ. Хотел сразу о событиях на острове, но при мысли, что надо рассказать о гибели жителей от руки «сестры» Эгорда, о том, что отец Наяды был превращен магами в чудовище, а потом убит все той же «сестрой»…

Воин-маг начал издалека. Рассказал о довоенном времени, как жил в Старге, занимался алхимией, делал прекраснейшие ледовые скульптуры, которыми Старг славился, рассказал о лучшем друге Виторе и его жене Милите, которая называла Эгорда старшим братом... Но началась война с демонами, Витор погиб в бою с их лидером – демоном Зарахом, а Милита ради мести убила себя и превратилась в нежить. Эгорд тоже поклялся отомстить за Витора, сквозь полчища демонов, расчищая путь льдом и мечом, шел за головой Зараха.

Но сколько бы Эгорд ни оттягивал, а к тому, что случилось на острове, рассказ все равно подползает.

– Так, значит, – говорит Наяда с нерешительностью, что переходит в ужас, – костяной дракон, что убивал моих соплеменников и загнал меня в пещеру... твой?

– Он доставил нас троих на остров, но подчинялся только Милите.

– Но... за что, Эгорд?!

У воина-мага в груди дрожь, сейчас Наяда либо поймет, либо возненавидит.

– Расскажу по порядку...

И Эгорд рассказывает. Часть событий Наяде известна, сама свидетель и участник, это задачу упрощает. А дальше… Плен в крепости магов. Побег. Сожжение общины. Битва с саффлами и архимагом. После того, как Милита сожгла селение, их с Эгордом пути разошлись. Нельзя было не рассказать и о вожде саффлов по имени Удараг. И о том, кем он был до трансформации.

Пока Эгорд говорил, из глаз Наяды выкатывались слезы, с каждой каплей воин-маг вздрагивал, словно это не капля, а огромный валун несся по склону горы: пронесется мимо или раздавит?

Но от последних слов девушка вскинула голову, глаза открыты широко, смотрят на Эгорда, блеск на влажных пленках колышется.

– Что?

Эгорд стискивает зубы, вдох судорожный. Слишком много потрясений за один раз для такой хрупкой девочки. Больно от необходимости причинять боль Наяде, но откладывать на потом нельзя.

– Папа жив?! – почти кричит Наяда.

Эгорд извлекает из торбы флакон.

– Выпей это.

– Эгорд, ответь!

– Отвечу, когда выпьешь.

Наяда голову опускает, веки тоже, в тени волос сверкают две белые падающие звездочки.

Через минуту после опустошения флакона девушка успокаивается.

А Эгорду приходится поведать, что Удараг и другие саффлы отправились с ним в логово Зараха. Они встретили Милиту, заключили с ней перемирие, но позже, когда Зарах сбежал, она сошла с ума, начала всех убивать, и пришлось отправить ее на покой. Но Удараг эту битву не пережил.

Наяда уронила лицо в ладони.

– Папа!

Эгорд обнимает, комочек тепла вздрагивает, но рыдание недолгое: зелье еще действует. Воин-маг отвлекает девушку последней частью истории, где отправился в царство демонов, провел несколько месяцев в тюрьме вместе с младшей богиней Леарит… А когда все закончилось, он, Тиморис, Леарит, Клесса и Камалия перебрались на остров, чтобы создать в крепости школу магии. Светлый Орден благословил, снабдил ресурсами, а старший жрец Халлиг даже остался на острове помогать.

– Он тебя и нашел в той пещере с кристаллами, – заканчивает Эгорд. – Парила в воздухе под действием каких-то чар. Я отнес тебя сюда, чары со временем рассеялись.

Молчание...

Эгорд дышит, уткнувшись носом в волосы Наяды.

– Пока говорил, слушал себя, и с каждой минутой верилось меньше и меньше. Рассказ похож на выдумку, легенду, трактирную байку, только не на правду. О боги, если бы я не был в центре этого безумия, сам бы не поверил, обсмеял бы рассказчика или развернулся бы, ушел, не желая слушать бред. А теперь остается лишь удивляться, что это произошло со мной... С нами. Прости, любимая. Обрушивать на тебя столько всего сразу жестоко. Не знаю, как вынесешь, поверишь ли, осознаешь, но обещал рассказать все. Вот и рассказал.

– Ты говорил про богиню...

– Да. Леарит. Ее зовут Леарит.

– Она тоже здесь?

– Да.

– Настоящая богиня?

Эгорд усмехнулся.

– Хоть и младшая, но самая настоящая.

Перед внутренним взором вспыхивает образ Леарит. Даже при мысли о богине наполняет восхищение, а уж когда видит воочию, старается и вовсе не дышать, дабы слышать, как шелестит исходящая из Леарит светлая энергия, как текут вдоль тела полужидкие серебристые доспехи. Сотканные из чистейшего нежного света крылья и волосы, играющие радужными переливами бриллианты в глазах...

Что-то вынуждает прекрасный образ померкнуть, Эгорд запрещает думать о Леарит слишком долго, теперь есть Наяда, нужно думать о ней...

– Если человек и может говорить неправду, – шепчет Наяда, – то богиня не может...

– Хочешь, позову ее?

– Нет.

Наяда поднимает лицо, Эгорд снова пытается внять каждую его черточку, собрать воедино, но портрет из памяти ускользает. Это лицо можно помнить, только пока на него смотришь. Лишь темная глубина глаз помнится всегда.

– Я верю, Эгорд.

Наяда улыбается, ее окружает растерянность.

– И впрямь много всего, но я верю. И попытаюсь принять. Я люблю тебя.

Они обнимаются.

– Я тебя тоже, родная.

В дверь стучат.

Эгорд объятия осторожно разрывает, выходит, это снова Тиморис. На сей раз встревоженный.

– В чем дело? – спрашивает Эгорд.

– У нас гости. Незваные и, подозреваю, с лихими намерениями. Целый корабль.

– Что?

– Все, завязывай щупать красотку, идем. Увидишь сам. Халлиг уже знает, опять пришлось отвлечь беднягу от той любопытной дверки в подземелье. Дожидается нас.

– А Леарит?

– Как обычно, в зале на пятом этаже. Боги вмешиваться ей запрещают. Придется отдуваться нам, троим.

Эгорд вздыхает устало.

– Как много всего и сразу...

Тиморис усмехнулся.

– Такова доля героя. Спасая мир, привлек к себе внимание этого самого мира, теперь не отцепится.

– Ладно, обожди минутку, великий мудрец...

Эгорд возвращается в комнату, прикрывает дверь. Наяда, обнимая колени, смотрит искренними глазами, в них робкая мольба не покидать, побыть рядом еще чуть-чуть.

– Любимая...

Эгорд опускается перед ней на колени, стальные перчатки заключают в объятия нежные и белые, словно очищенные от коры ветви, пальцы.