Хафал заслушался, на сей раз получает наслаждение. Наблюдать, как палки летят не в тебя, а в кого-то другого, приятно. А уж если летят во врага...

Велира умолкла.

Время отмеряется сердитым шипением вдохов и выдохов, Велира опять раскалилась, губы подрагивают, фаланги пальцев тоже, наверное, хочет вгрызться зубами и ногтями в горло папаши...

Тиморис бесшумно, как древнее привидение, разворачивается, ноги плетутся прочь, звуки шагов медленно растворяются в тишине...

Велиру вынуждает успокоиться слабость.

Ладонь тыльной стороной скользнула по лбу, капельки пота оросили прутья. Спрятанные в металле чары отзываются белыми искорками, взвиваются испарения. Веки слипаются, девушка падает спиной на боковую стену.

– Лихо ты его! – восхищается Хафал.

Велира слабо усмехнулась.

– Не таких уделывала...

Ближе к ночи оба бездельничают. Велира неспешными грациозными шагами нарезает по камере круги, потряхивает волосами, словно взбалтывает застоявшиеся в голове мысли. Хафал сидит у боковой стены, лапа поднимает с пола камешки, лениво швыряет. Взгляд периодически поворачивается к силуэту девушки...

Зеленое пламя в глазницах колышется медленно. В ритме ее шагов.

– Тебя как зовут? – спросил демон.

Молчание.

– Велира.

Молчание.

– Велира?

– Да.

Молчание.

– Ясно... А меня...

– Да знаю, знаю. Только и орал весь день: «Я Хафал, великий Хафал!»...

Демон хмыкнул.

– Ну да...

Ночью Эгорд забрался на крышу башни.

Здесь был огромный пролом. Когда-то Эгорд, Тиморис и Милита сбежали из плена через эту брешь верхом на костяном драконе. Теперь дыра зашита льдом, в мансарду проникает гораздо больше света, днем – солнечного, а сейчас – лунного.

Воин-маг лежит рядом с ледяным островком крыши, взгляд путается в паутине звезд...

Эгорд забирается сюда ночами отдохнуть от всего.

Даже от себя.

Жемчужный ковер во тьме неба дает простор для воображения, из ярких бусин можно сочинять какие угодно созвездия, как скелеты для образов...

Перед сном Эгорд навестил в подземелье Халлига.

– Как успехи?

– Исследовал пещеры, где гонялись за Хафалом и... где нашли твою подругу.

Эгорд напрягся.

– И?

– Кристаллы за водопадом – мощные источники энергии. Умеют защищаться. Пробовал извлечь один, не вышло. Пробовал разрушить – чуть не поплатился. Защищаются ментально, насылают видения, те могут сделать что угодно: напугать до полусмерти, свести с ума яростью, усыпить... Но меня калечить или вынуждать к опрометчивым поступкам не стали, только предупредили, чтобы не лез...

– Предупредили?

– Воскресили скверное воспоминание из моего прошлого. У каждого есть такие, хочется забыть навсегда…

Эгорд кивнул.

Действительно, есть... Эгорд пытается не думать о дне, когда кошмарный скорпион Зарах убивал Витора, а Эгорд, боявшийся скорпионов, вместо того, чтобы кинуться на помощь... Нет, не думать!

– В общем, – продолжает Халлиг, – сравнил местоположения пещеры с кристаллами и той двери. Они рядом...

– То есть...

– Там скрыто «нечто». И дверь расположена перед этим «нечто», а пещера, где была девушка, – за этим «нечто».

– А «нечто»...

– Не знаю. Могу лишь сказать, там источник невероятно огромной силы. Похожей на ту, что в кристаллах.

– Мощный источник ментальной энергии?

– Скорее всего.

– Просто энергия в чистом виде? Склад энергии?

– Может быть... Не знаю. Надо разобраться с ловушками, тайна прояснится, когда войдем внутрь.

Эгорд возвращается из подземелья, от земляных стен третьего подземного этажа веет сыростью, висячие корни шуршат по наплечникам, иногда запутываются в стальных крыльях, кокон ледяных чар вокруг Эгорда превращает живые веревки в сосульки, лед ломается, за спиной с хрустом осыпается ледяное крошево.

На втором подземном решает пройти через коридор, где камеры Хафала и Велиры, «окольцо» показывает, что пленники спят: Хафал на животе, Велира – свернувшись в клубочек.

Чтобы шаги не разбудили, Эгорд проплывает по воздуху на телекинезе, взгляд обращается влево, затем вправо.

В самом деле, спят. В тех же позах, что показывала ледяная стрекоза.

Трудно поверить, что все складывается так, как задумал. Даже лучше. События развиваются быстрее, чем смел рассчитывать, а значит, месть близка... Только бы не сорвалось!

Эгорд возвращается в комнату Наяды.

То есть, Жемины...

Дверь приоткрыта, Жемина за столом читает книгу, босые ножки сомкнуты в белесое острие, подогнуты, волосы отведены за ушко, ветерок шевелит, как придонное течение шевелит водоросли, половина лица подставлена жару и свету подсвечника, огненный трезубец потрескивает, плачет воском, его запах выплывает из комнаты.

Платье переливается красками подводных глубин, в бликах и темных желобках ткани возникают и растворяются миражи рыбок, кораллов, медуз, осьминогов, черепах, кальмаров...

Жемина перелистывает, шелест сопровождается вздохом, подбородок упирается в кулачок, улыбка мечтательная, но есть в ней горьковатая тень.

Эгорд входит.

Жемина обращает лицо к двери, горькая тень исчезает, девушка улыбается радостно.

– Эгорд!

Кресло опустело, ручки смыкаются вокруг шеи воина-мага, на губах звучит поцелуй.

– Не скучала?

– Конечно, скучала.

– Прости. Дела, дела...

Жемина вздыхает, взгляд опускается, уплывает в сторону.

– Понимаю...

– Чем занималась?

Жемина пожимает плечами.

– Так, мелочами... Нашла кухню и кладовую, готовила весь день.

– Вот как!

– Да. Хотела тебя накормить, когда придешь, но ты не появлялся, все съел твой друг. Забыла имя, Уморис, кажется...

– И что, съел все-все?

Жемина усмехнулась.

– Почти. Весь день был пьяным, не расставался с бутылкой, а вечером пришел трезвый и такой мрачный, раздавленный, лучше бы оставался пьяным. Съел еще больше, но, по-моему, вкуса не ощущал, даже не видел перед собой. Если бы вложила ему в ладонь дохлую ворону, съел бы так же, как и остальное... Что с ним?

– Семейные проблемы. Родная, хочу спросить о пещере...

– Пещере?

– В которой ты пряталась от костяного дракона. Скажи, раньше там была?

– Нет... Никто из селения туда не совался.

– Почему?

– Страшно... Мало ли, зверь какой или обвал, или еще чего... Я говорила, маги, жившие в крепости, продлевали нам молодость, лечили раны и болезни, защищали от пиратов, делали погоду хорошей, урожай богатым... Когда жизнь благополучная и может тянуться долго, охота лезть во всякие темные непонятные места быстро пропадает даже у смельчаков. Никому не хочется терять вечную сытую жизнь из-за какой-нибудь глупости.

Жемина проводит ладонью по щетине Эгорда.

– Колючий... Хочешь есть, родной? На кухне осталось. Надеюсь, твой друг туда больше не заходил, могу разогреть...

– Честно говоря, устал как лошадь на пашне...

– Будешь спать, родной?

– Да, наверное...

– Хорошо, давай ложиться.

Но и в постели не отпускают мысли. Обнимает Жемину, а в голове вовсе не Жемина.

Думает о темных магах, владевших островом... С их гибелью многие тайны этого места навсегда похоронены. Хотя из погибшей тройки темных магов интересен только архимаг, Эгорд почти уверен, инициатива исходила от него, а парочка недалеких магов с низменными запросами была, что называется, за компанию.

Однако то, что говорила Жемина и жители сгоревшего селения, не вяжется с Темным Орденом. Из их слов выходит, темный архимаг построил из скалы крепость, даровал островитянам вечную молодость, лечил болезни и раны, обеспечивал урожаи, погоду...

Этого быть не могло.

Темная магия не способна строить, приносить благо, лечить... Конечно, в логове Зараха Эгорд был свидетелем тому, как темные архимаги лечили рабов, но эффект временный, больше похож на иллюзию, чем на настоящее лечение. А местный архимаг не просто лечил, а даровал вечную молодость. Такое не под силу даже светлой магии!