А затем вдруг сжимается до размеров яблока, взвывает с особым гневом, как умирающий дракон, и исчезает.

Шар съел и часть воды. После того как он исчез, яма в синей толще со всех сторон заливается водой, на дыбы с грохотом встает высоченная водяная колонна, ее шапка расстреливает пространство облаком капель, на берег проливается шипучий дождь из пены, Эгорд прикрывает лицо ладонью, сталь доспехов мокрая.

Воин-маг поднимается, перчатка стряхивает с наплечника лоскуты прибрежных водорослей, с сапога на лед сваливается краб.

– Эгорд!

Со стороны берега на глыбу льда вскарабкивается Халлиг, насквозь мокрый, рука держит посох слабо, вокруг жреца танцуют огоньки энергии только что свершенного заклинания. Глаза блестят радостью.

– Ты жив, Эгорд! Я думал, тебя тоже...

Воин-маг направляется к Халлигу, голова кружится. Рука на ощупь развязывает поясную торбу, роется среди звонких флакончиков, другая рука помогает балансировать на пути к жрецу.

Встретившись, воин-маг и жрец помогают друг другу не упасть, Эгорд вкладывает в ладонь Халлига пузырек бодрящего зелья. Жрец с опорой на посох вынимает пробку.

– Успел телепортироваться...

Выпивает одним глотком, дыхание шумное.

Эгорд вырывает пробку из флакона зубами, пьет.

– Это была ловушка, – продолжает жрец. – Вот почему они улетели... Рассчитывали, что попадемся. Честно говоря, они были близки к истине. Пара мгновений, и я бы сгинул в той черноте вместе с кораблем. Вот с подобной гадостью и приходится иметь дело в подземелье, где та загадочная дверь. Такими подвохами засеян каждый участочек, а ты еще хотел обезвреживать сам...

Эгорд чувствует, силы восстанавливаются, линии обретают четкость, разум чист. Взгляд устремлен туда, где корабль был только что.

– Да-а-а, жестко...

– А как удалось выбраться тебе? – спрашивает Халлиг. – Неужели тоже владеешь телепортацией?

Эгорд качает головой.

Брови жреца нахмурились.

– Тогда как?

– Понятия не имею... Что-то выбросило меня оттуда, даже понять не успел...

Эгорд озирается.

– А где Тиморис?

Звон стали. Еще и еще, со стороны крепости.

Эгорд и Халлиг поворачивают головы, вид загораживают ледяные камни, воин-маг и жрец бегут на шум, но в лучах солнца лед успел подтаять, оба то и дело поскальзываются.

Эгорд взмахивает рукой, будто засеивает пашню пшеницей, скользкие ступени льда покрываются белым мхом инея. Теперь подошвы сцепляются с опорой, перепрыгивают с глыбы на глыбу уверенно.

Взбираются на гребень.

Среди кусков льда и высокой колышущейся травы Тиморис парой сабель отбивается от трех пиратов. Те перепачканы кровью и водой, в царапинах, уставшие, но злость придает силы, разбойники напирают с безоглядной решимостью. Видимо, притворились мертвыми, а когда ледяная башня пала, вздумали по-тихому смыться, но наткнулись на Тимориса.

Воин пронзил саблей грудь пирата, стальной багровый клюв вылез из спины, юркнул назад. Второму пирату Тиморис прошил живот, бандит согнулся пополам, медленно заваливается набок.

Но пока Тиморис занят вторым, третий сбивает с ног, воин падает навзничь.

Пират с дикой улыбкой бросается с топором на поверженного, Эгорд и Халлиг кидаются на помощь.

Через шею разбойника пронеслось что-то плоское, вращающееся, мощный ритмичный свист. Голова пирата подпрыгнула, тупое выражение лица переворачивается, волосатый мясной мяч исчезает в траве.

Срез на горле выпускает фонтанчик, тело оседает на колени, кожаный нагрудник бухается на ледяную плиту рядом с ногами Тимориса, полупрозрачный голубоватый холмик заливают красные ручьи.

Шагах в двадцати от места битвы... капитан.

Черный тюрбан, его складчатый хвост оплетает нижнюю часть лица, исполняя роль маски, извивается на ветру, Эгорд различает полоску смуглой кожи, прищуренные глаза.

Капитан ловит вернувшийся снаряд, это одна из сабель, по красивой паутине желобков на золотом клинке стекает кровь. Узор магический, оружие явно зачарованное, доказано наглядно: простая сабля не может летать с легкостью, рубить столь точно, да еще возвращаться в руку хозяина.

Эгорд растерянно улыбается, думает, капитан по какой-то причине перешел на их сторону, хоть и не понятно, с чего вдруг. Но капитан выхватывает из-за спины вторую саблю, его поза становится напряженной, как у хищника перед броском, уголки глаз у переносицы заостряются.

Улыбка Эгорда гаснет.

Фигура в сверкающих доспехах и черных тканях срывается в сторону лежачего воина, капитан хрипло ревет, голос высокий, звучный. Несется с сильным наклоном вперед, отведенные назад, точно крылья, сабли служат противовесом.

Тиморис меняет радостную физиономию на испуганную, глаза расширяются, едва успевает вскочить. Две пары сабель сшибаются в роднике огненных искр, Тимориса отбрасывает на три неуклюжих широченных шага, устоял с трудом.

Обмен ударами, Тиморис только и успевает отбиваться, уклоняться, изворачиваться, а если удается вклинить робкую контратаку, это лишь везение. Капитан быстрый и ловкий как воздух! Эгорд и Халлиг подбегают, шагах в десяти от дуэлянтов приходится встать, дабы не попасть под ураган лезвий.

– Тиморис, тебе помочь? – осведомляется Эгорд.

– Спасибо... я... сам... – вставляет Тиморис между ударами.

Халлиг подается чуть вперед.

– Один мой луч, и...

– Нет! – отрезал Тиморис. – Он мой!

Старший жрец смиренно отступает.

Эгорд следит за танцем сабель, это как пытаться держать взгляд на порхающих стрекозах.

Капитан худой, доспехи и ткани скрывают, но от внимательного взора не утаишь. Мышцы капитана крепки, вереницы сражений превратили плоть в железо, однако мяса на костях немного. Даже в доспехах капитан удивительно строен, изящен. Тело как связка оживших хлыстов, удары хлещут и хлещут.

Тиморис выдыхается, лицо брызжет каплями, лишь опыт позволяет противостоять молодому яростному напору. Да, капитан еще и молод, Эгорд чувствует по рычащим и ревущим кличам, тот издает при каждой атаке.

Сабли прекрасные, шедевр оружейного искусства! Длинные резные рукояти, торец каждой венчает сочный, будто клубника, рубин, кристаллы огромные, можно бить как кинжалами. Клинки из золота, ближе к остриям расширяются, в витиеватых узорах течет магическая сила, делает золото легче перышек.

На лице Тимориса проблеск идеи.

Он выпускает сабли, те падают в траву, руки приподнимаются, Тиморис подставляет туловище под удар. Сабли капитана, подобно ножницам, смыкаются на доспехах воина, силы вполне хватило бы разрубить, но один из амулетов на шее Тимориса лопается, как разбившаяся вдребезги вазочка, сабли отскакивают, по ним шустро проползают молнии, охватывают капитана, того трясет словно впавшего в транс шамана.

Тиморис отшатывается, затем бросается на капитана, оба падают, сцепившись, катаются по земле, будто клубок взъяренных псов.

Эгорд и Халлиг смущенно наблюдают, как Тиморис и капитан, позабыв все на свете, кувыркаются, молотят друг друга, царапают, разбрасывают клочья земли с травой, рычат, хрипят…

Капитану удается оседлать Тимориса, с ревом обрушивает на лежачего кулачный град, но Тиморис сбивает с врага тюрбан, тот падает, утягивает с собой маску, на свободу вываливается пышная тяжесть длинных черных, как тьма в пещере, локонов.

Халлиг присвистнул.

Тиморис оцепенел, глаза как у совы, проглотившей булыжник. Эгорд подозревает, что и у него самого такие же...

Девушка!

Кожа красавицы как черный чай, куда добавили капельку молока, но смуглянка не похожа на коренных обитателей пустынь и джунглей, скорее на жителей Старга, Вегвинда и подобных городов. От долгих странствий кожа на солнце выгорела. Карие глаза сверкают гневно, воительница рычит, бьет, Тиморис защищается вяло, на рефлексах, не может побороть изумление.

– Ненавижу тебя, ненавижу! – кричит капитанша. – Подонок, сволочь, гад!

– П-погоди! – заикается Тиморис.

– Бабник ничтожный! – взвывает девица. – Как ты мог бросить нас с мамой?!