– Хотя бы попытался, – прокрадывается шепот Леарит. – И попытаешься еще.

Эгорд переворачивается набок, опять душит тошнота, рот беспомощно открывается, хватает будто исчезнувший воздух, но грудь не двигается, сердце дребезжит, сейчас тоже замрет...

Зубы впиваются в стеклянную ягоду с противоядием, чуть не сгрызают в крошку, воин-маг кашляет, конечности судорожно сгибаются, подтаскивают, толкают к Леарит, в облако целебного света.

– Тут постоянно такое и не только такое, ко всему привыкаешь, – говорит богиня. – И это плохо. Лучше не привыкать, а то перестанешь сражаться.

Эгорд раскинут рядом с Леарит, глаза в потолок, дышит, только дышит, весь мир сужается до дыхания, даже Зарах, Леарит и кто бы то ни было уходят призраками за кулисы, терпеливо ждут, когда оркестр из легких и сердца отгремит, рухнет без сил. Но его сменяет жажда, дикая, сухая, в трещинах, беспощадная, заставляет плакать, но без слез, вода в дефиците. Эгорд обгладывает кубик льда, восхитительно... первые минут пять... или часов пять?.. Бесы, ну и время здесь, табачный дым – и тот более постоянен! Но воды хочется еще и еще, пожирание льда сводит с ума, Эгорд чувствует, что звереет, рычит от непрерывного удовольствия и злости, что оно не кончается. Выплевывает. Собственный кулак заряжает по лицу звучным ударом, отрезвляет, голова бессильно падает на обмякшую руку.

До горячего мокрого виска воина-мага дотягиваются пальцы Леарит.

– Успокойся, Эгорд, покой и правда помогает. Ненавидь все это, но спокойно. Тело здесь враг, но разум замена сердцу. Пусть бьется он, мощно и ровно.

Эгорд поит богиню, над ее лицом вращается парообразный ледяной сгусток, точит края о желтые лучи из руки Эгорда, капель звонко течет на светло-розовые губы, обволакивает белоснежные зубы, исчезает в мерно дышащей груди.

Кажется, что ресницы Леарит при каждом взмахе слышны как струнки.

– Благодарю. Успела забыть вкус воды. А теперь словно никогда и не забывала.

– У меня с памятью хуже. Все забыл еще там, в родном мире. Не запасся ни водой, ни лекарствами, вообще ничем. Вломился в гущу демонов как мальчишка, думал, приду, начну хозяйничать, Зараха на кол и домой. Ну, или демонам на ужин. Главное – убить Зараха и побыстрее.

– Не вини себя за мелочи. Я тоже ворвалась налегке. Но ворвалась. Демонов нужно наказывать за наглость, отвечать на вторжение более яростным вторжением. Не наша вина, что нас набралось только двое. Расскажи, с чего все началось. Слова отвлекут от жара и жажды лучше воды.

И правда, помогает. Поначалу слова сухие, ломкие, как вереница досок, но постепенно разжижаются, журчат, хлещут рекой, разбиваются о пороги воспоминаний на усмешки, вздохи, стоны, горькие и радостные, так необычно, что все эти удивительные события произошли с ним, Эгордом, что все прочувствовано вот этой кожей, а не услышано в трактире как очередная древняя легенда. Невероятно! Разве такое может случиться с обычным человеком? Эгорд прислушивается к мыслям, порой закрадываются сомнения, а не выдумал ли в бреду... Нет, вот же свежий шрам, царапина на чешуйке, ни с чем не спутать...

В какой-то момент слова льются сами, губы живут своей жизнью, а Эгорд закрывает глаза, слушает, мысленно докладывает монетки в шляпу рассказчика, еще, еще историй...

Но давит молчание: оказывается, после шага во тьму портала рассказывать нечего. Клетка, бесконечная лестница, вечная ночь, бордовые тучи, яд... Противно смотреть, а уж говорить об этом...

– Тобой движет не только месть.

– Да?

– Ты не стал нежитью, как Милита. Сила лича облегчила бы путь, помогла бы здесь. Но ты по-прежнему человек, уязвимый, хрупкий.

– Хочешь сказать, я трус, которому человечья шкура дороже мести?

– Это сказал ты. Боишься, что может быть правдой.

– Да.

– Рассчитывал вернуться?

– Малость.

– Как?

– Не думал.

– Ты не трус, Эгорд.

– Почему?

– Иначе бы подумал. А так – просто обманул себя, чтобы шагнуть в неизвестность. Да и если бы подумал – все равно шагнул бы. А не шагнул бы – никто не вправе судить, когда пройден путь, судьям непосильный.

– Благодарю.

Внезапно приходит мысль, что Милита тоже где-то здесь. Как грешница. Наверное, ее пытают, а в волнах крика есть капля голоса «младшей сестренки». Но если перенесет все муки, привыкнет, перестанет кричать, – станет демоном, получит силу, свободу. Сможет отомстить Зараху...

А Эгорд умрет.

Где окажется его душа? Странно, раньше об этом не думал...

Опять становится дурно, рука теребит край торбы. Вроде бы пил лекарство недавно, хотя... со временем тут нельзя быть уверенным даже в самых широких рамках. Леарит смотрит ему в глаза, понимающе кивает.

– Ложись рядом. Противоядие не спасет, нужно привыкнуть к этому воздуху. Сначала будет невыносимо, но мой свет ослабит боль.

В следующую... наверное, минуту... Эгорд растянут навзничь под рукой богини, потолок заморожен гладкой пленкой льда, воин-маг смотрит как в зеркало, успокаивается переливами доспехов Леарит, она похожа на пронизанное солнцем озеро. Зеркало быстро тает, но Эгорд упорно подзаряжает холодом, хотя силы надо бы экономить...

– Силы нужно экономить, – будто читает мысли Леарит.

– Но смиряться нельзя, – хрипло цитирует Эгорд. – Хочу тебя видеть, это приятно. Меня лишили свободы, но хотя бы клетке делаю, что душе угодно.

– Хорошо, – улыбается девушка.

– Расскажи о себе, – просит Эгорд.

Леарит вздыхает, в отражении на воина-мага смотрят синие глаза... плавно перетекают в бирюзовые... белые, розовые... Видно, что вспоминает с трудом, но благодарна за просьбу. Эгорд берет за руку.

– Была небожительницей, – начинает девушка просто, пожимает плечами. – Богам служат младшие боги: охраняют, развлекают, исцеляют... Я была стражем, охраняла дворец одного из богов. Стражей меньше всех. Мы почти не нужны, боги давно не участвуют в войнах. Они живут, наслаждаются плодами былого труда, купаются в изобилии, некоторые из стражей даже перешли в стаз развлекающих, вместе с богами пируют, предаются любви, созерцают красоты небесного мира... Я продолжала бдеть, оттачивала мастерство боя, наблюдала с высоты за людьми и демонами.

Эгорд слегка приходит в себя, будто не в тюрьме демонов, а в библиотеке Старга.

– Думал, боги следят за нами всегда, а младшие живут беззаботно. Все наоборот?

– Почти. Боги дают людям могущество, но не вмешиваются в их мир сами, лишь иногда наблюдают. Это закон – никто из богов и демонов не имеет права вторгаться в мир людей, склонять на свою сторону. Боги и демоны лишь преподносят дары, а люди решают, брать или нет, и если брать – для каких целей.

– Не похоже, что демоны чтут закон.

– Демоны нарушают давно. Начали с малого, но постепенно их наглость росла, а боги закрывали на все глаза... Я вмешивалась в их разговоры с вопросами, просила, даже требовала, но боги отказывались дать нарушителям отпор или хотя бы предупредить, что зашли далеко и надо прекратить. Грозили отречением, если продолжу лезть не в свое дело...

В клетке вспыхивает огонь, будто костер без дров, возникает демон.

Какие же они одинаковые, думает Эгорд. Рога, хвосты, копыта, а челюсти соревнуются, у кого больше зубов...

Язык краснокожего монстра хлещет ноги Леарит полосами слюны.

– Привет, небесная шлюха! А это еще кто?!

– Твоя смерть.

Эгорд летит в броске, усталости как не бывало, пальцы вонзаются в щеки демона, воин-маг разбивает оледеневшую голову о колонну прута.

Еще три костра, три демона.

Пленников избивают долго. Минуту или сутки – без разницы, одинаково долго, если копыта – кувалды, а когти – копья...

Дольше приходится осознавать, что жив. И Леарит жива. Видит, что ее раны затягиваются сами, но все равно омывает талой водой, втирает остатки целебно мази.

– Спасибо, – шепчет Леарит так, словно не было никаких мучителей. – Это местные часы. Только по их приходам и можно считать дни. Уже утро.