— Нет, — снова перебила его девушка, и теперь уже холодно смотрела на своего избранника.

— Да, она тебе отдаст венок. Или я верну ей бусинки.

Ответил он и для наглядности взялся обеими руками за усы с вплетенными в них разноцветными шариками.

— Ты не посмеешь! — выдохнула Зоя, коварно сощурив глазки, с еще не высохшими остатками слез.

— Мне не нужна жена, которая готова променять чужое счастье, на букет каких-то цветов. — Произнёс он сквозь зубы и вытянул первую бусину.

Теперь девушку словно прорвал фонтан слез. Однако она скинула с себя венец из красивых и цветущих полевых цветов и бросила его в Бишкека. А затем, развернувшись на каблуках, накинулась на парня, заливая его рубаху солеными слезами и при этом, не переставая молотить в мощную грудь Третьяка маленькими женскими кулачками.

— Спасибо, — произнёс Бишкек, и виновато посмотрел на парня, который был втрое моложе его. Парню, вряд ли было больше семнадцати.

Цветы, коснувшись бурой кожи Бишкека, начинали тлеть, словно их бросили на раскаленную сковороду, Разве что, только не дымили и не горели. Однако теория его подтвердилась, везде, где цветы касались кожи, раны отступали, даруя блаженное избавление от боли.

Дима даже не сразу понял, что всё это видели несколько сотен глаз. И когда брошенный в лицо букет, окончательно превратился в сухие и полуистлевшие листья, Дима увидел у себя под ногами ещё два, потом три, потом четыре цветочных венка. Пары подходили, и с какой-то счастливой улыбкой отдавали ему подарок хозяйки Мертвой и Живой воды.

В глазах у молодых невест, всё-таки играл озорной огонек гнева и какой-то злости. Зато парни светились, преисполненные гордости и рыцарского величия. Все-таки быть джентльменом и рыцарем — это, в основном, мужская черта, как и понятие мужской солидарности. Хотя, если бы Ольха попросила, думаю, эффект был бы тот же, только теперь уже со стороны девушек. Однако она, не могла вмешиваться до окончания церемонии и определения богами её суженого.

Народ ликовал, поддерживал и выкрикивал слова радости и одобрение молодоженам, которые помогли Бишкеку. Сам же в Бишкек, тоже не был обделён вниманием толпы, Хотя любовь толпы изменчива и непостоянна, в этом Дима убедился, ещё на арене в Квази Эпсилон.

Когда ударил колокол, Бишкек уже был на бревнах, а вот ракшас выходил из угрюмой толпы лесных котов, не так бодро. Его хвост всё-таки перебинтовали, но, видимо, он не смог подлечиться также хорошо, как и Бишкек.

Теперь, хвост Саргароса напоминал дубинку, от количества намотанных на него бинтов. Бишкек и сам не чувствовал себя на 100 %, У него, явно была пара трещин в ребрах и ныла нога, но без цветов, он вряд ли смог бы подняться на частокол из столбов без посторонней помощи.

Дима был научен горьким опытом и больше не думал о молниеносной атаке. Саргарос тоже был собран и серьёзен, и больше не красовался перед публикой, исполняя акробатические па и жонглируя шестом. Ракшас обновил свою палку, предыдущая была измочалена до состояния веника о Бишкека.

Ракшас, не имея балансира, теперь, передвигался по врытым в землю столбам без кошачьей грации, и больше напоминал походкой обычного человека, нежели грациозную кошку. Отлично, ловкость у парня теперь сильно поубавилась, но снова бросаться в атаку в состоянии берсерка, Дима не собирался.

Сила была на стороне Димы, ловкость, хоть и довольно урезанная, была на стороне Саргароса, состояние, примерно, одинаковое. Теперь, главное грамотно подобрать момент и нанести несколько точных и сильных ударов, желательно по голове или ногам. Если кошак не сможет двигаться, то он проиграл. И не важно, насколько высоко задрана его ловкость.

Сотни драк, десятки из них против полиции, или превосходящего силой, или числом, врага, научили Бишкека мыслить рационально даже в драке. Всё-таки прав был его отец, когда говорил, что гораздо доходчивее сначала дать подзатыльник, а затем объяснить, чем сначала объяснить, а потом дать подзатыльник. Эдуард Дмитриевич всегда был умным, жаль только, непутевый сынок не хотел слушать отца.

Гладиаторы сблизились, аккуратно шагая по бревнам, затем обменялись парой ударов. Все-таки шест это не меч, к которому привык Дима, и который мирно лежал на постоялом дворе. А ещё Дима решил, что пропустить пару ударов по спине, для него не смертельно, главное понять, как действует противник и предугадать один из его ударов, чтобы нанести контрудар.

Бишкек намеренно слабо отражал удары с правой стороны, за что, пару раз получил вдоль хребта и один раз, обидный, по заднице. Зато он заметил одну закономерность: каждый раз, перед ударом, Саргарос отводит хвост в противоположную сторону, все еще пытаясь работать им, как балансиром. Всё парень, теперь ты мой! — подумал про себя Дима, сжав покрепче древко, стараясь не выдать себя и не спугнуть ракшаса.

И вот забинтованный хвост снова ушел в сторону и Бишкек вложил всю силу в парирование удара. Сила решила, и его палка сломала палку Саргароса, впрочем, и сама треснула. Черт, что за невезуха-то! Ведь все сделал как нужно, подгадал время, предсказал удар и провел все как нужно, только слегка переусердствовал с силой, вложенной в удар.

Вот и стоял сейчас Саргарос с укороченной палкой и Бишкек, с таким же надломленным оружием. Первым сделал шаг Саргарос, бросив свой обрубок на землю. Дима сделал также, и они двинулись навстречу друг на другу.

Дуэль на шестах переросла в простой уличный бокс. Кулаков у ракшаса, было четыре, но удары были слабыми и Бишкек прекрасно держал удар, попутно отоваривая связками по два-четыре удара, Саргароса. И Дима думал уже дожимать ракшаса, как вдруг, Саргарос сиганул вперед и мощным ударом лап сбил с ног Бишкека.

И снова его спасло только чудо, неизвестно что помогло ему, но падая назад, он не скрестил руки перед телом, а наоборот раскинул их стороны и смог зацепиться за два столба слева и справа от себя. Ногти не выдержали такой нагрузки и слетели с рук заливая кровью пни за которые держались пальцы. Чтобы удержаться Диме пришлось применить частичную трансформацию и руки по локоть покрылись бурой шерстью, но когтей на руках не было.

Однако Саргарос не собирался быстро завершать бой. Он сел на ближайший пень и монотонно начал бить в лицо Бишкека. Удары не были сильными, но для того чтобы разбить губу или рассечь бровь, много силы не надо. После десятка тычек, лицо Бишкека распухло также, как и у Саргароса, чью морду, недавно, Дима, имея боксерскую школу за спиной, щедро расписал под хохлому.

— Зачем? Ты же Герой. Зачем ты терпишь? — Услышал Дима едва слышные слова между приезжающими в голову прямыми.

— Они моя семья. Первая и настоящая. — Ответил Дима, стараясь мансить головой, чтобы удар прошел вскользь. — А тебе зачем?

— Мне заплатили. — Ответил Саргарос, чуть шевеля губами.

— Я не отступлю! — зло скривился Дима, смотря заплывшими от синяков глазами на ракшаса.

— Тогда бей, ногами в столб подо мной.

Эти слова могли послышатся, или быть плодом фантазии в мутной голове Бишкека, но он с силой пнул вперед себя наугад метя в столб под котом. Послышался недовольный мяукающий звук, и за ним последовал глухой удар. Но Бишкек и не думал верить в свою победу. Его глаза заплыли от опухших синяков, и сам он, увы, не мог разглядеть ничего.

Тишина на несколько секунд повисла в воздухе неестественным звоном, как вдруг взрыв ликования окутал его волной. Неужели он победил? Пальцы с обломанными и разодранными в мясо ногтями разжались и он тоже рухнул вниз.

— Охренеть, — послышался мурлыкающий голос Саргароса.

— Почему ты помог? — этот вопрос жалил его словно пчела. Ну не мог ракшас сначала люто биться с ним и победить, чтобы потом отдать ему победу.

— А хрен его знает. Только никому ни слова!

Он победил! И это главное. Ольха подбежала и, рухнув на колени, обняла его, заливая слезами, которые щипали ссадины. Дима не видел ее, но знал — это она. Узнал по запаху просто. А еще, по двум шершавым горячим язычкам Кая и Герды, начавшим лизать его лицо.