Первую половину следующего дня Эгорд шел с тревогой. Стрекозы видели во многих пещерах следы деятельности темных магов, а иногда их самих, те летали в виде дымных лент, просачивались в трещины, прошивали их, как нитка прошивает рваную одежду.

А потом пещера, по которой шел отряд, начала трястись, сверху повалили камни, впереди начался обвал, волной пошел вдоль пещеры, и группе пришлось рвануть назад. Едва успели нырнуть в пещеру, откуда пришли, за их спинами каменная полость обрушилась, выдохнув тучу пыли, но и туннель, куда выбежали, тоже дрожит, его оплетает паутина трещин, приходится бежать и отсюда...

Так пронеслись через десяток пещер, и обрушение наконец стихло.

Пока приводили себя в порядок и восполняли силы, Эгорд узнал невеселую новость. Во-первых, обрушение погубило немало стрекоз. Ну да ладно, матки быстро восстановят потери. Но во-вторых, рухнуло столько пещер, что отряд теперь под глухим колпаком – пути, по которыми Эгорд рассчитывал выйти на поверхность, отрезаны.

Хорошо, что спутники приняли это стоически. Посетовали на коварных темных магов и успокоились. Наверное, столько всего насмотрелись в этих пещерах, что уже ничему не удивляются.

– Похоже, Милита очень не хочет, чтобы мы выбрались, – сказал Эгорд.

Леарит прижалась к нему.

– Но мы ведь сможем?

– С моими стрекозами это не проблема. Только нужно время, чтобы проложить обходной маршрут. И путь займет больше времени. Но выберемся обязательно.

Тиморис и Велира снова уединились для дуэли в отдельной пещере, Эгорд наблюдал, как дочь гонялась за отцом, петляя по лабиринту, жаждала отрубить ему голову, а он пытался успокоить.

В этой беготне они вдруг вырвались в гигантскую пещеру, свод усеян огромными сталактитами, а дно пещеры устилает радужный свет. Изумлению всех, в том числе Эгорда, нет предела, ибо это поляна разочаров – цветов, что растут в пастях рукоедов. Они обычно встречаются одиночками, реже – мелкими семьями. А тут целый луг, вся земля пещеры усеяна разочарами – торчат из земли, камней, трещин, поваленных деревьев...

Тиморис и Велира забыли о битве, Велира озирается восхищенно, а Тиморис – настороженно, и Эгорд разделяет его бдительность.

Чтобы разочары – да без рукоедов...

Есть легенда, мол, разочары, которым уже сотни лет, разрастаются до таких размеров, что и вообразить страшно...

И тут раздался жуткий треск, стены пещеры у оснований прошила по кольцу гигантская черная молния разлома. Разочары дружно попрятались в коконы листьев, пещера вмиг погрузилась во мрак, едва разбавленный светом редких мхов и грибов. С потолка на землю упали кривые каменные пластины, похожие на скорлупу, целый дождь пластин, Тиморису и Велире пришлось отпрыгнуть кто куда.

А когда они запрокинули головы, то увидели, что сталактиты местами оголились, под каменной скорлупой блестит желтая эмаль, а потолок со страшным ревом падает, погружая пещеру в могильный мрак.

Велира закричала в ужасе. Эгорд успел заметить, как Тиморис налетел на нее, сбив с места, куда чуть позже вонзился громадный зуб. Воин повалил дочь на землю, накрыл собой, и все стрекозы в той пещере разом оборвали связь...

Эгорд сорвался из маленькой пещерной лаборатории как ошпаренный, его яростно-панический зов взбудоражил всех стрекоз в округе, они показывают дорогу, предупреждая о тупиках, а Эгорд несется на ледяных крыльях, порой используя их как лапы – туннели для полета слишком тесные.

Стрекозы нашли тела Тимориса и Велиры под пещерой, в которой их накрыла верхняя челюсть древнего рукоеда. Видимо, зубы гиганта пробили пол, и жертвы провалились в пещеру ниже.

– О боги! – выдохнул Эгорд.

Отец и дочь валяются с ног до головы в кровищи, живого места не осталось, кругом море крови – Эгорд и представить не мог, что в пару человек может вместиться столько! Она стекает и с трех огромных зубов, что выпирают из потолка, и с краев пробоины.

И самое поразительное – оба еще живы!

Велира лежит ничком, уткнувшись в промоченные волосы, воет то ли от ужаса, то ли от боли. А Тиморис на спине, вместо дыхания – свист, огромные глаза смотрят в потолок.

Эгорд вбежал в пещеру, где умирают друзья, перчатки уже искрятся от готовых к наложению чар, хватит исцелить армию истыканных копьями слонов, но услышал, что свистящее дыхание Тимориса перешло в... смех.

Это обескуражило, и воин-маг на бегу упал коленями в кровавое озеро, в нос ударил вовсе не запах крови. Эгорд макнул в лужу палец, лизнул...

– Кетчуп?!

Оказалось, что этот великий кулинар умудрился превратить кусок пещеры в озеро кетчупа, такое глубокое, что проело каменную жилу насквозь, кетчуп вылился в нижнюю пещеру вместе с пловцами.

Тиморис согнулся пополам от хохота. Эгорд, тупо уставившись на свой палец, тоже начал посмеиваться.

– Но почему именно кетчуп?

– Он получается проще всего, не знаю, почему, – отвечает Тиморис сквозь смех. – И энергии требует мало.

С Велирой случилась истерика. Закаленная в боях воительница не может взять себя в руки, даже не понятно, что именно так перепугало – что ее чуть не раздавило или что чуть не захлебнулась кетчупом. Тиморис ведет ее, обнимая за плечи, а та едва переставляет ноги, глядит в землю застывшим взглядом.

Устроились в нише за скалой, здесь кристальные кусты укутывают нежным светом. Эгорд напустил на жертв томатного сока облако холода, которым каждое утро моется, не снимая доспехи. А затем высушил бутоном лучей. Это помогло девушке вернуться. Тиморис усадил ее у костра, накинул ей на плечи одеяло из своей безразмерной сумки, вложил в ладонь дочери железную кружку с горячим напитком, Эгорд уловил приятный ягодный запах, Велира держит кружку перед носом, смотрит сквозь пар в костер.

– Надо бы и поесть, – говорит Тиморис, потирая ладони. – Скажем, мясца на вертеле! Со специями! Перец, горчица, кетчуп...

Велира вздрогнула, часть напитка выплеснулась из кружки.

– Только не кетчуп!

– Хорошо-хорошо, – тут же согласился Тиморис, гладит ее по плечу, по волосам. Эгорд все ждет, когда же та осознает и даст Тиморису в рожу, дескать, не смей прикасаться, бабник.

– До конца жизни буду ненавидеть кетчуп, – пробурчала Велира, обнимая колени и покачиваясь взад-вперед, глядит в костер.

Наконец, перевела взгляд на кружку в ладони, отхлебнула.

Тиморис усмехнулся.

– А я до конца жизни буду обожать. Он мне жизнь спас! Нам... спас.

Велира покосилась на Тимориса нехорошо. Залпом осушила кружку, швырнула в Тимориса, тот неуклюже поймал, Велира отсела на расстояние вытянутой руки, отвернулась с насупленной мордочкой, подбородок лег на колени. Плечи дернулись, и одеяло с них сползло.

Эгорд решил оставить их наедине. Скрылся далеко за поворотом, но перед глазами по-прежнему костер и отец с дочерью, стрекозы транслируют со всех сторон.

Тиморис осторожно тычет под нос Велиры мисочку с наколдованной едой.

– Поешь...

Велира вяло оттолкнула.

– Сам жуй.

И улеглась рядом с костром прямо на землю, руки под голову, смотрит в огонь. Тиморис подкрался, но только Велиры коснулась тень одеяла, девушка зло стрельнула в отца косым взглядом, тот задержал одеяло в воздухе. Опустил на землю. Пиратка вернула взор к пламени, а Тиморис любуется дочерью как зачарованный, старается незаметно пододвигаться к ней на сантиметр, а лапа то и дело берет из миски и отправляет в рот.

– Хватит пялиться, – буркнула Велира устало.

– Не могу. Само выходит. Я же тебя с самого твоего рождения не видел. Пока не насмотрюсь за все двадцать лет...

– Нечего было из дома сбегать, трус.

– Да. Трус. Молодой был, боялся...

– Чего?

Тиморис пожал плечами.

– Быть привязанным к одному месту и к одной женщине до конца жизни. А у молодого ведь кровь бурлит, приключений хочется, по всему миру поколесить, столько всего повидать...

– И кучу баб ощупать!

– Это тоже.

– Скольких еще бросил? Скольких детей оставил без защиты?