Эгорд вновь протянул кисть к лаборатории, оттуда с быстротой стрекозы вылетело розовое облачко, на сей раз крохотное, в перчатку со шлепком нырнул стеклянный флакончик с бордовым зельем.

– А это тебе.

Воин-маг кинул демону.

Тот поймал.

– Что за дерьмо?

– Не так грубо, все-таки тебе его пить...

– Что?!

– Не отрава, ее в тебе и так с избытком. Зелье вернет часть демонической силы. За мной!

Пока бежали, Эгорд услышал за спиной звон, так разбивается стекло. Хафал или выбросил зелье, гордо решив не пить с рук врага, или все-таки осушил и отбросил пустой флакон...

Ах Велиры и матерный возглас Тимориса позволяют думать, что все-таки пустой.

Эгорд на бегу оглянулся.

Хафал скалит зубы, порыкивает довольно, глаза сияют раскаленной зеленью. Тело укрупнилось, хвост и жало более длинные, мускулы как глыбы горного обвала, каждая хитиновая пластина толщиной с фолиант исторических хроник от начала времен, кровное равновесие в человеке-скорпионе сместилось к скорпиону.

Но главное – кисти превратились в массивные клешни, похожи на клювы чудовищных птиц, верхние половины громадные как перезрелые дыни, нижние мельче, напоминают когти. Острые бурые овалы щелкают, блестят словно из стали, такими бы заряжать катапульты да пробивать стены крепостей.

– Моя сила! – рычит демон.

– Можешь в любой момент призывать ее, – объясняет Эгорд. – Но иссякает быстро, до следующего превращения надо будет ждать.

– Эгорд, а ничего, – говорит Тиморис, – что он этой силой может тебя же...

– Не выйдет, только время зря потеряем. Пусть лучше покажет себя с темными, посмотрим, из какого теста.

– Р-р-р!

Дверь комнаты, где Халлиг запер Жемину, светится пухлой желтой оболочкой, кокон света напоминает желе, пульсирует, из него торчат белые кинжалы лучей. У порога, под шипами солнечной черепахи ютится горка пепла.

Эгорд задержал дыхание.

Остается надеяться, что пепел темного мага, а не…

Жреца нет.

Эгорд озирается, но коридоры пусты, лишь в том, что ведет к лестнице, на полу такой же серый холмик.

Тиморис пнул дверной косяк.

– Опоздали!

– Осторожно, не задень щит света, а то станешь таким же.

Воин-маг кивнул на пепел под дверью.

– Эгорд, только не говори, что эта кучка была Халлигом...

– Не говорю.

Указательный палец потянулся к «окольцу».

Страшно, что ответом может стать молчание, но узнать, что случилось, надо.

Однако в этот момент в конце коридора, где покоится пепельный конус, появился низкий черный силуэт в серебристой паутине узоров.

Адепт Темного Ордена.

Гоблин.

Весла ушей приподнимаются, щеки, и без того впалые, темнеют, лоб растрескивается черными бороздами, длинный как комариная игла нос суетно вертится, взгляд рыщет по полу, костлявые пальцы загребают крошки от стен. Подносит ко рту, похожему на крысиный, шепот в пригоршню, окаймленные веерками морщин глаза смотрят на четверку.

Последние слова заклинания на выкрике, темный маг швырнул горстку камешков вглубь коридора.

В полете гранитные зерна растут, из них лезет густая серая шерсть, на плиты приземляются мохнатые пауки размером с собак, полет без задержки перетекает в стремительный бег, в страшном танце лапы несут брюхатых тварей на группу двуногих, жвала жадно трепещут.

Но им навстречу выбегает тот, у кого тоже есть жвала.

Ноги демона грохочут, за глазами тянутся две сияющие зеленые ленты, Хафал рычит, несется с наклоном вперед, хвост как противовес, жало покачивается над головой, в авангарде валуны клешней, щелкают как тугие механизмы капканов.

За демоном в той же стремительной манере бежит Велира, смуглянку в доспехах уравновешивают широкие золотые клинки сабель, волосы летят черной кометой.

Тиморис подался следом, рука сделала жест, что-то среднее между махом на прощание и попыткой ухватить.

– Дочка, осторожнее!

– Пошел ты!

Рука опускается, незадачливый отец делает шаг назад.

Клешня со всей дури протаранила паука в головогрудь, серый восьмилапый комок с визгом, похожим на свинячий, отлетает назад кувырком, сшибает другого.

Вторая клешня с лязгом разрубила еще одну тварь между головогрудью и брюхом, фонтанчиком разбрызгивается густая зеленая кровь, половины убитого монстра спустя мгновение рассыпаются пылью, пол затуманивают серые пухлые волны.

Третьего паука встретило жало, оба летели друг на друга быстро, арахнид оказался нанизанным до трети длины хвоста, жало и овалы сегментов вымазаны зеленым, в следующий миг легкий хлопок – и визжащая разлапистая пакость взорвалась тучей пыли.

Четвертому пауку удалось проскочить мимо Хафала, но ловкача превращают в пылевое облако сабли Велиры.

Демон и пиратка встали рядом, движения смешались в вихрь ударов, Эгорд будто вновь наблюдает через Око Асимиры тюрьму, где пленники отрабатывают боевые приемы, но на деле впечатляют куда больше, демон протяжно рычит, смуглянка издает короткие воинственные крики, в празднике ярости кажутся единым целым, паучья лавина разбивается о них как воды океана об утес, коридор тонет в подушках пыли.

За плечо теребит Тиморис.

– Эгорд!

В коридоре, что справа, еще один темный маг. Человек. Лицо пересекает наискось широкий красноватый желоб шрама. Глаза злые, редкие седые волосы встали дыбом, как шапка свежего пушистого снега.

В конце левого коридора возникла третья фигура в черной сутане.

Архимаг.

Черное одеяние роскошное, яркие узоры серебра, на шее черный амулет в виде паука, в кулаке посох из позвоночника какого-то зверя, голову венчает рогатый шлем, костяные кольчатые дуги едва не царапают остриями потолок, от них исходит красное сияние: источники темной магии. Лицо как у степного кочевника, глаза – узкие полоски.

Под шум битвы демона и его подруги против пауков Эгорд начинает шагать к архимагу, позади слышно, как такие же шаги делает Тиморис навстречу темному со шрамом.

Эгорд ускоряется, теперь уже не шаг, а бег. Рогатый раскручивает посох, из глазных полосок выбивается оранжевое пламя, набалдашник из козлиного черепа пожирает глазницами Эгорда, в разинутых челюстях закручивается шарик черной силы.

Воин-маг успел вырастить перед собой ледяную стену, козлиная пасть выплюнула черный луч, гигантский ледяной зуб разорвало на парующие куски, воин-маг пронесся сквозь облако пара и осколочный рой.

Лучи смерти один за другим покидают набалдашник, Эгорд бежит перед вырастающими и разбивающимися стенами льда, грохот такой, будто крепость рушится, за спиной остаются лужи, насыпи ледяного щебня, белый душный туман.

Эгорд добежал до середины коридора, последний холодный щит лопнул под напором линейной черноты, воин-маг прыгнул вперед и чуть вбок, тело летит параллельно полу.

Новая порция смерти прошила пространство, но мимо Эгорда, а тот в полете вышвырнул из ножен меч, клинок вспыхнул розовым пухом телекинеза, острая сталь рванула вперед, как спущенный с поводка боевой пес...

Падение Эгорда смягчает возникший под ним пологий ледяной трамплин, по скользкой тропе доспехи скользят легко, как птица по воздуху.

Эгорд перекатился, ноги и спина распрямились в шаге от архимага.

Перчатка обхватила рукоять меча, клинок вылез из груди осевшего на колени архимага, вражий подбородок залит кровью, пламя в глазах угасает.

Посох из ладони вывалился, глухой стук.

Глухо отозвалось и павшее ничком туловище, сапоги Эгорда между рогами шлема.

Воин-маг стряхнул с меча кровь, оружие вернулось в ножны.

– Являться в гости без приглашения – дурной тон.

Позади белесая пелена, куски льда расплетаются на пар, Эгорд бежит через теплую мглу, от каждого шага вода разбрызгивается, в мутной завесе лучи светового щита на двери Жемины. Бедняжке страшнее всех, сидит закупоренная, как в склепе, слышит весь этот гром, не понимает, что творится, надо зайти, успокоить...

Туман редеет.

Пол и стены коридора, где была битва с пауками, устланы коврами пыли. Обрывки и обрубки гоблинского тела в черных лоскутах, много темных пятен, поблескивают озерца, в самом большом лежит голова с торчащими ухом и носом, язык вывалился, из шеи торчат трубки вен, артерий, пищевода...