Эгорд тряхнул насмерть перепуганного Таракана.

– Я этой блохе давал шанс. По закону полагалось отрубить руку, бросить в тюрьму на год, но я подержал три дня, велел исчезнуть из города. Видимо, зря.

– Больше не буду, о милосердный господин Эгорд, отпустите! Уберусь за стены Старга сию же минуту!

Эгорд поволок вора, тот брыкался, извивался, даже пробовал укусить, но зубы вонзились в корку страшно холодного льда, тот, как живой хищный слизняк, мгновенно переполз в рот, Таракан завыл от боли.

Ледяной маг остановился у палатки торговца тканями.

Меж пальцев заблестела золотая монета.

– Найму на десять минут одного из твоих стражей, достопочтенный купец.

Монетка перекочевала в ладонь торговца, тот понимающе кивнул, бакшиш нырнул за пазуху.

Эгорд приблизился к гноллу со шрамом на морде.

– Эй, дружок, есть дело.

На свет появилась еще монета.

– Вон на той окраине рынка есть тюрьма. Отведи туда этого шакала. Скажи, чтобы заперли на дюжину дней, так велел Эгорд. Скажи, Эгорд проверит.

Маг сорвал с пальца вора наперсток с бритвой, что подрезала кошелек Милиты.

– И проследи, чтобы отрубили этот палец.

Глазенки Таракана стали глазищами.

– Н-не надо! Господин Эгорд, смилуйтесь! Чем буду на хлеб зарабатывать?!

Эгорд усмехнулся невесело.

– Вот, значит, как это называется...

Монета опустилась на черную ладонь-подушку, та сжалась в кулак, когти сомкнулись с лязгом. Гнолл осклабился, клыки блеснули на солнце как жемчуг.

– Могу! Сам! – пролаял наемник.

В доказательство клацнул челюстями, будто захлопнулся медвежий капкан.

– Как хочешь, – сказал Эгорд.

Хватка ослабла, плащ вора тут же оказался нанизанным на когти гнолла.

Грива ощетинилась, плечи вздулись, морда вытянулась как на охоте, человек-пес потащил отчаянно сопротивляющийся груз широкими пружинистыми шагами, народ растекался словно масло перед острием раскаленного ножа, сабли на поясе позвякивали часто, хвост вилял как у верной собаки, хозяин которой зашвырнул в кусты палку.

Позже осветленные и их спутница неспешно брели по рынку.

Милита бороздила потухшим взором истоптанные камни мощеной дороги, Витор нес корзину с покупками, обнимал за плечи, утешал, ласково твердил, какая умница, как смело разговаривала с этим страшным мясником, а что кошелек украли – со всеми бывает, не застрахован никто, тем более, на рынке.

Эгорд шагал вровень, голова была запрокинута, глаза щурились, помогало заклинание острого зрения...

Под облаками изящно летели жрецы Светлого Ордена верхом на махаонах – гигантских бабочках с желтыми крыльями в черных узорах и ярко-синих крапинах. За крыльями тянулся шлейф золотой мерцающей пыльцы, та растворялась в воздухе, оседала на Старг невидимым туманом, который защищал горожан от болезней, излечивал тех, кто уже болен, ускорял заживление ран. Всадники виднелись белыми, трепыхающимися как пламя на ветру силуэтами. Просторные жреческие одежды отмечены гербом Ордена – солнцем с протянутыми руками вместо лучей. Эскадрилья летела цепью.

Летуны возвращались в башню Светлого Ордена, та видна из любой точки города, даже далеко за стенами. Башня из белого камня, с гигантской резьбой, как посох для бога, на вершине – огромная световая сфера, будто солнце, но свет щадящий, как если на настоящее солнце глядеть сквозь черное стекло.

Заклинание светового щита.

Каждый жрец Светлого Ордена умеет окружать себя таким щитом. Конечно, менее мощным, соразмерным. А этот создан усилием всех жрецов, поддерживается источником энергии в его недрах. Световой щит защищает самое ценное, что есть в башне, освещает Старг ночью, внушает злодеям, что на них найдется управа.

Милита более-менее освободилась от уныния.

– А почему стражники не сидят в тюрьме, если заодно с ворами?

– Других нет, родная, – вздохнул Витор.

– А если поставить новых?

– Ты видела нового. Видела, как вора защищал? Еще не понимает, что дозволено не все. А второй здесь давно, знает, с нами и Светлым Орденом лучше не связываться, уже не наглеет, закон нарушает изредка, когда совсем уж без посторонних глаз. А поставят новых – тем еще надо объяснять, чтобы не борзели, да не словами, а парой-тройкой наказаний. Трата времени. Пока дойдет, из-за них пострадают ни в чем не повинные.

Милита вздохнула.

– А нельзя поставить честных?

Витор улыбнулся печально.

– Честных мало. Везде честных не расставишь, приходится надевать такие вот красивые плащи, патрулировать огромные территории. Что успеем заметить, то исправим.

– Неужели миры, где честные и добрые все, только в книжках?..

– Еще в песнях... Да, мир далеко не совершенен... Но другого нет. Приходиться работать с тем, что есть. По крупицам, по крупицам делать лучше, пусть не у нас, но у потомков будет шанс увидеть мир в тысячу раз прекраснее.

– Тоже хочу внести крупицу...

– Будем нести крупицы вместе. Вместе легче и веселее, правда?

Милита с улыбкой кивнула.

Шли мимо большой палатки, так отличалась мрачностью. Каркас был из ребер неведомого древнего чудовища, кости белели как гигантские сабли. Между ребрами были грубые стены чего-то черного, похожего на уголь, их пронизывали жилы, в них текла сияющая фиолетовая энергия. Распахнутые острозубые челюсти заменяли вход.

Привратником был человечий скелет. Кости излучали фиолетовое сияние.

Напротив стоял человек в дорогой одежде, рядом двое в доспехах, с мощными мечами. Богач держал за узду коня, тот был запряжен в телегу, на ней громоздилась пирамида разноцветных сундуков. Содержимое осталось загадкой, но судя по украшениям из драгоценных металлов и камней, не менее ценное, чем сундуки. Конь фыркал, пятился, быть рядом с черной палаткой явно не нравилось. Охранники отличались только тем, что хранили внешнее спокойствие, но на лицах было написано ясно...

Богач передал узду скелету.

Тот развернул туловище к входу, рука подала сигнал.

Теперь охранники попятились так же, как конь, но их, в отличие от животного, удерживать было некому. Конь выбивал копытами искры, зад толкал телегу, но скелет держал запуганную гору мышц легко, будто вкопанный стальной столб.

Из темной глубины чудовищных челюстей начали рысцой выбегать... скелеты больших собак. Двойной цепью, в каждой Эгорд насчитал по шесть псов. Кошмарная дюжина была объята фиолетовым огнем.

Побледневшая Милита вжалась в Витора.

Собаки расселись шеренгой у ног скелета-привратника. Тот снял с фаланги кольцо с лиловым кристаллом, артефакт опустился в ладонь богача. У охранников подрагивали колени, выдавало звяканье доспехов.

Богач кольцо надел.

Псы-скелеты перебежали к нему, закружили вокруг нового хозяина. Тот развернулся, красный плащ хлопнул, богач напористо зашагал в направлении, противоположном пути Эгорда, Витора и Милиты.

Троица посторонилась.

Псы на бегу выстроились вокруг богача ромбом, за ними тянулся воздушный фиолетовый след, из пастей и глазниц исходили замогильные звуки, подразумевали рычание: немертвые охранники предупреждали, чтобы посторонние не смели приближаться к хозяину. Охранники же настоящие трусили следом, деморализованные ниже некуда.

Милиту пришлось уводить, переставлять ножки не могла, обмякшее тельце держалось в крепких объятиях Витора, вздутые ужасом глаза не могли отвернуться от черной палатки.

– Ш-ш-што это?!

– Лавка некромантов, родная. Идем.

– Этот скелет... некромант?

– Нет, слуга. Некромант в палатке. Хотя какая палатка... В такой крепости можно держать оборону.

Скелет завел упиравшегося коня на задний двор, тот был защищен от чужих взглядов забором – согнутым в круг хвостом чудовища. Колеса телеги поскрипывали, сундуки исчезли за огромными хвостовыми позвонками...

Эгорд прошел с друзьями несколько прилавков, со стороны двора разлетелось истошное конское ржание. Милита дернулась, как подстреленная из лука, Витор нежно стиснул.