– Ма-ама-а-а-а-а!

Луч догоняет, его аура начала разъедать сапоги, вогнутость спины вот-вот совпадет с выпуклостью луча.

Воина обволокли розовые хлопья энергии, рука Эгорда сделала жест вверх, и Тиморис взлетел, линия тьмы прошла под ним, Тиморис кричит, переворачивается.

Эгорд опустил его, тот пошатнулся, но устоял.

Луч развернулся, но заряд в пасти кобры иссяк, черный мост вмиг растаял, осталась прожженная дуга вдоль стены, похожая на сплющенный беззубый рот, как у жабы, которая еще и любит покурить – изо «рта» валит дым.

Треснуло так, будто молния хлестнула прямо над головой, – потолок расколола трещина, пещера задрожала, Эгорд примерз сапогами к земле, чтобы не упасть, посыпались ручейки камешков и песка, но дрожь стихла.

Эгорд швырнул в кобру мощный ледяной снаряд.

Змея резко развернула морду, плюнула в него чернотой – даже не луч, просто комета. Белый и черный шары поглотили друг друга, исчезли.

На край змеиного воротника, оставляя за собой розовый шлейф, приземлилась Леарит, перекатилась на макушку, а на другой край спрыгнула Велира, золотая летучая мышь в ее руках распалась на сабли.

Кобра зашипела, помотала башкой, но девушки удержались.

Леарит вонзила в чешую на макушке меч, а Велира обрушила саблю меж глазниц, но клинок Леарит вошел лишь немного, а сабля вообще отскочила, не оставив и царапины.

Кобра взвилась кольцами во все стороны, словно резко распустился кошмарный цветок, тварь запрокинула голову, и девушки слетели как куклы, с криками закувыркались в воздухе. Леарит смягчила падение, укрывшись в сферу света, шар покатился по камням, а вот Велире пришлось ограничиться навыком группироваться при падении – ударившись, выронила саблю, покатилась как бревно.

В диком танце змея повернулась к пиратке, заревела.

Плюнула отрезком тьмы, но Велира, лежа на спине, успела соединить сабли, вспыхнула красным золотая летучая мышь, утащила хозяйку вверх. Тьма прожгла в земле плавно уходящий вглубь туннель.

На ледяных крыльях Эгорд пролетел над Леарит, та поднималась на ноги, он ловко поддел руками, как крючьями, под мышки, оба взмыли ввысь, а на земле, откуда Леарит исчезла, зачадил еще один туннель.

Эгорд облетает пещеру по кругу, перехватил Леарит, она оказалась в его руках как невеста на свадьбе. Кобра следит за ними, в колодце зубов копится заряд темной силы. Пещера грохочет, как рассерженный зверь, пробужденный от тысячелетней спячки.

Тиморис внизу подпрыгивает, руки машут крест-накрест.

– Скоро все рухнет! Надо убираться!

Что-то протаранило Эгорда сбоку, закрутило, чуть не выронил Леарит, она повисла над коброй. Воин-маг рывком подтянул к себе, она ухватилась за его плечо.

Кобра плюнула луч, потоки черной силы погрузились в потолок, а Эгорд с Леарит, кувыркаясь в связке, падают, Леарит укрыла себя и Эгорда световой сферой.

Змея развернулась к упавшим.

Эгорд помогает Леарит подняться.

– Солнце, ты цела?

– Вроде бы... Эгорд, твое крыло...

Крыла и правда нет – парует оплавленный ледяной пенек.

– Пустяки, вырастет.

Над коброй, около дымящегося колодца в потолке, парит темный маг. Тот самый, единственный выживший, трусливо сбежал с поля боя, а теперь, кажется, вновь набрался смелости, ощутив поддержку архимагов.

– Эгорд, опять! – крикнула Леарит.

Кобра, извиваясь, подползает, за глазницами тянутся ленты дыма, в пасти опять бурление тьмы и рев.

Перед носом кобры мелькнула Жея, Леарит ее выронила, когда та была мечом, а теперь Жея снова птица, пытается клевать гада, бить крыльями, кричать, сбивать с толку.

– Жея, прочь! – кричит Леарит, чуть не плача. – Не смей!

Из пасти твари вот-вот вырвется черная колонна, если такая коснется птицы даже краем, от нее и золотых искр не останется. Жея, хоть и крича, отлетает в сторону.

Эгорд отбросил Леарит, зарядив ее облаком телекинеза, та улетела по дуге далеко, а воин-маг втянул в спину крыло.

Змеюка рыгнула тьмой. Эгорд успел вскинуть руки, перед ним мгновенно выросла скала льда, ее рост продолжился в сторону кобры, и эта ледяная гусеница боднула «головой» острие черного луча.

Ледяными нервами, которыми пронизан белый хребет скал, Эгорд ощутил противодействие силы, какой не приходилось испытывать, наверное, со времен битвы с Зарахом в царстве демонов. Черные мечи, что пронзали в камнях бесконечные туннели, теперь пожирают лед с тем же голодом – ледяные глыбы, едва возникнув, исчезают, точно призраки. С ревом и треском граница белого и черного колеблется на середине между коброй и воином-магом.

Его руки трясутся, словно пытается удержать цепь, к которой прикован буйный дракон. Эгорд яростно ревет, в какой-то момент даже удается оттеснить черный поток к кобре... Но в следующий миг черный бур прогрыз половину ледяных скал, а оставшиеся едва сдерживают напор.

Боевой рев Эгорда перетекает в стон боли, ноги подкашиваются.

Он упал на колени, но трясущиеся руки еще держатся перед ним на весу, и лед продолжает намораживаться. Если бы ничего не мешало, уже наморозил бы ледяной пояс через весь остров, от берега до берега, и дальше, по дну океана. Ручьи пота на лице превращаются в лед, эта маска трескается, осыпается, стон Эгорда срывается в нытье...

Последняя глыба льда исчезла, и близость темной силы швырнула Эгорда назад, но в этот миг заряд в пасти кобры вновь иссяк.

В тишине – грохот доспехов Эгорда о землю.

Кобра кашляет, из норы зубов отрыгиваются дымовые тучки.

– Эгорд!

– Эгорд!

Воин-маг почти без сознания, его тошнит, сквозь тяжелые веки просачивается мутная картина потолка, глаза жжет.

Топот...

Он все громче – земля дрожит.

Топот оборвался, руки Эгорда поднимаются, под мышками и плечами теплая опора. Запах вина, такое пьет Тиморис, а еще духов Леарит. Какая-то сила тянет вверх с двух сторон, в плечевых суставах приятное жжение, тело поднимается вслед за руками, сапоги пытаются упираться в землю.

Эгорд моргает, в качающемся мареве виден черный хлыст с пышным воротником и пастью червя. Над тварью парит темный маг. Смеется.

Обнимая Эгорда, Леарит кусает его шею, как вампир, только не высасывает жизнь, а питает Эгорда исцеляющими силами. Жея осыпает воина-мага целебными искрами, Тиморис вливает в оледеневшие губы зелье из флакона.

Сбоку от темного мага, что завис над коброй, в десятке метров вспыхнуло солнечным светом, Эгорд увидел призрак Камалии – синие прямые волосы каре, облегающие белые одежды, белый плащик, посох.

– Во имя богов! – крикнула.

Маг развернулся к ней. К нему в ладони из рукавов сутаны полились густые ручьи черной грязи, но не проливаются вниз, а вытягиваются в грязевые сабли. По клинкам, как по жилам, что-то пульсирует, пальцы сжались на полужидких рукоятках.

Темный полетел на Камалию с боевым воплем.

Та метнулась навстречу еще быстрее, пролетела сквозь мага, остановилась. Маг тоже. Сабли качнулись, словно удерживая равновесие.

Вытянутая рука Камалии по локоть в крови, кулак сжимает сердце, оно бьется, разорванные жилы льют багровое.

На маге ни царапины. Но изо рта плеснулась порция крови. Фигура в сутане ударилась о землю, не шевелится, сабли растекаются лужами грязи.

Жрица нацелила посох на кобру.

– Эй, гадина!

Из набалдашника в голову твари ударил белый луч. Не гаснет, звучит, прожигая в черепе ямку, та дымится.

Сердце мага в кулаке Камалии не перестало биться – наоборот, бьется чаще, выросло так, что пальцы разогнулись. Сердце налилось красным светом, словно не из плоти, а из раскаленного железа.

Кобра замотала головой, как собака после купания, сбив с себя назойливый луч, раздраженно воет, дыма из глазниц как на пожаре, тело изгибается бешено.

Камалия кинула сердце в зубастую пропасть.

Оно исчезло в глубине, и зубы внешнего кольца сомкнулись в клюв, глазницы пыхнули дымом упруго. Змея будто поперхнулась.

Вспышка – и Эгорд ослеп, призрак Камалии разорвало на мелкие частицы, а остальных отбросила ударная волна.