– Берешь листья равновесника, режешь на мелкие кусочки, затем толчешь в ступке, чтобы дали сок. Сок переливаешь в колбу, разводишь водой, доля воды три к одному, затем на медленном огне доводишь до кипения, а пока кипятишь – накладываешь на колбу нехитрое заклинание из библиотеки Светлого Ордена.

– Вот Ямор, нигде эту гребаную магию не обойти!

– Ты не похож на того, кто ищет обходные пути. Обычно прешь напролом.

– Р-р-р...

Проверяя пещеры с помощью стрекоз, Эгорд заметил в одной из самых глубоких извилин нечто знакомое и недоброе. Хочется думать, что показалось, но проверить надо, мало ли...

Эгорд едва успел увидеть через стрекозу, как за поворот темной, узкой, уходящей круто вглубь пещеры залетает лента густого черного дыма. В такие обычно превращаются адепты Темного Ордена.

Стрекозы догоняют дымный хвост, но тот просачивается через трещины в стену.

Воин-маг едва успел приказать летуньям остановиться, иначе разбились бы о гранит.

Темный Орден все-таки здесь. Что ж, Эгорд подозревал с самого начала, нет причин удивляться. И потом, когда было без проблем?

Воин-маг вспомнил, что он в пещере не один.

– А зачем тебе снотворное?

В ответ – тишина...

Хафал исчез.

А у подножия алхимической установки пропало несколько колб.

Проснувшись утром у костра, рядом с Леарит, Эгорд увидел, что недалеко от лагеря дрыхнет Хафал, вместо подушки труп какого-то зверя, убитого на охоте, демон во сне скалится, дергает жвалами. А вот Велиры и Тимориса в лагере нет.

Эгорд поцеловал любимую, отправился к ручью сполоснуть лицо и попить, вместе с тем начал искать через стрекоз непутевого папашу и его столь же непутевую дочь.

Фигурку Велиры удалось заметить в пещере сталактитов и сталагмитов, каменные джунгли, каждый из кольев толщиной с крепостную башню, Велира в сердцевине этой клетки, у подножия вогнутой колонны, это сталактит и сталагмит срослись концами.

Под потолком, на колонне, у которой сидит девушка, висит гнездо гигантских ос – шар из колец, в нем черная щель, вокруг гнезда танцуют осы размером с крыс. Слоняются по всей пещере, но разреженно, без суеты и агрессии.

Мхи, вьюны, папоротники, бутончики цветов, ягоды, насекомые, – все наполняет пещеру светом. Но больше всего света от разочаров.

Эгорд насчитал тринадцать этих цветков, в нишах на каменных столбах. В краях ниш прячутся зубы рукоедов, но Велира, похоже, понятия не имеет. На вогнутой колонне три дупла с разочарами, одно рядом с гнездом ос, другое на середине ствола, а третье у подножия, в эту дыру смотрят завороженные глаза Велиры, в них отражаются переливы прекрасного цветка.

– Красота! – ахнула девушка.

Воительницу не узнать, наивная крестьянская девочка, какой была в детстве. Сидит на коленках, прижав друг к дружке. Туловище выгнуто, опирается на руку, другая рука отводит от лица локоны, носик тянется к цветку.

Сабли на земле. Обычно она вонзает их в землю, но чтобы просто бросить... Похоже, бдительности у нее сейчас ноль, подходи и бери голыми руками...

Велира, закрыв глаза, вдыхает сияющую пыльцу, что летает в воздухе, та исчезает в сузившемся носике, смуглянка блаженно стонет. Блики в открывшихся глазах дрожат.

– Вот бы поселиться на краю мира, выращивать эти цветы...

Рука тянется к цветку.

Эгорд видит Велиру с восьми сторон одновременно, его стрекозы уже подались к ней, отбить руку от края ниши.

Но в этот момент за спиной Велиры возник Тиморис, его руки ухватили дочь за шиворот, пиратка вскрикнула со смесью испуга и гнева, оба, перекувыркнувшись через головы, откатились к соседнему сталагмиту.

Волосы Велиры как клубок черный змей, она оттолкнула Тимориса в грудь ногами, того отбросило, а сабли Велиры вспыхнули красной аурой, полетели к хозяйке, рукоятки шлепнулись в ладони, пиратка вскочила на ноги в боевой готовности.

– Ты что творишь, гад?! Жить надоело?! Щас устрою!..

– Да это тебе жить надоело, дочуня!

Тиморис неловко пытается подняться.

– Совсем с ума сошла, соваться в пасть рукоеда?!

Замер, потому что Велира оказалась рядом и золотая сабля уперлась ему в горло.

– Какого, к бесам, рукоеда, ты, мешок с дерь...

Она оборвала фразу – увидела, что оса залетела в дыру с цветком, но едва лапки коснулись лепестка, из десен ниши с лязгом выскочили страшные зубы, захлопнулись глухой стеной со щелчком, похожим на грохот. Велира вздрогнула, кончик сабли дернулся, поцарапал Тиморису подбородок, зато отец смог убраться из-под лезвия, вскочил на ноги.

Рукоед пережевывает, хотя и жевать-то нечего, но чавкает так, словно в пасть запрыгнул кабан, челюсти стучат, костяные колья влажные от слюны, та брызжет сквозь зубы, за ними поблескивает в густом сумраке страшная мясная молотилка, подобие языка.

От ярости Велиры следа не осталось, сабли опустились, висят как тряпки, глаза огромные, в них дрожат отражения клацающей пасти.

– Эт-то... как?

На лице растет отвращение.

– Что за... мерзость?!

– Рукоед, – сказал Тиморис спокойно.

Смотрит на пасть, большой палец скользнул по шмыгнувшему носу, руки в боки.

Велира повернула голову к нему, волосы подпрыгнули, глаза как у совы.

– Рукоед?

– Рукоед, головоед, людоед... По-разному называют, смотря как и где эти твари себя прославили. Называют и «пожирателями принцесс» – там, где водятся дурочки, падкие на цветочки.

Велира опять перевела взгляд на пасть, та уже отчавкала, разводит челюсти медленно, словно задумалась.

– А здесь-то что делают? – недоумевает Велира. – Тут же людей нет!

– Ну, им хватает гигантских насекомых, которых приманивает разочар.

– Разо... кто?

– Разочар. Цветок.

Пасть раскрылась, язык исчез куда-то, мелькнули его мокрые шершавые бока. Земля в нише влажная от слюны. В глубине – стебель разочара, невредимый, цветок будто спит ночью: лепестки сложены в початок, похожий на пламя свечи.

Зубы втягиваются в десны, а цветок начал распускаться, земляной рот наливается сиянием, разочар опять во всей красе, от него разлетаются пылинки-фонарики, словно и не было ничего, лишь влага на стенках ниши напоминает о пиршестве, а еще обрывки осиных крыльев у подножия колонны.

– Но как? – не понимает Велира. – Цветок должен был погибнуть!

– Рукоед не враг себе, чтобы губить приманку. И защитника.

– Защитника?

– Разочар подавляет магию около себя, его сок даже в алхимии используют для зелий снятия чар, защиты от заклинаний и прочего. Цветок оберегает рукоеда от магов.

Велира изучает отца внимательно, во взгляде проблеск чего-то, чего раньше не было.

– Ты явно путешествовал больше моего, – протянула хмуро, словно признала сей факт с неохотой. Глаза отвела, но затем опять покосилась на папашу.

– Не только девкам под юбки лазил, и то хлеб...

Тиморис чешет в затылке, глаза бегают, он перетаптывается на месте, откашливается в кулак, рука нырнула за поясницу, стрекоза-шпионка показывает Эгорду, что Тиморис скрестил за спиной два пальца.

– Ну... э-э-э... как бы да...

Велира сунула саблю за спину, уже хочет спрятать вторую, но ее снова загипнотизировал цветок, такой мирный с виду. Взгляд все же сбежал на предплечье, что едва не стало добычей рукоеда, и смуглянку передернуло.

Она вновь смотрит на Тимориса.

– У тебя кровь на подбородке.

Тиморис провел ладонью по нижней челюсти. Глядит, как пальцы растирают бордовые сгустки.

Велира с угрюмым лицом, не глядя на отца, швырнула в его сторону черный комочек, он тут же расправился в квадрат ткани. Воздушный танец оседающего платка закончился на пальцах Тимориса.

– Спасибо, дочка.

– Ррр!

Велира подкинула носком сапога камень с земли, разрубила саблей, две половинки упали, срезы ровные, как на яблоке, от них дымок. Сабля за спину, к близняшке.

Тиморис, вытирая подбородок, усмехнулся.

– Нахваталась от этого таракана с хвостом хороших манер...